Провокация преступлений сотрудниками правоохранительных органов. Квалификация провокации отдельных преступлений (Шумихин В.Г.). Общий подход еспч к доказательствам, полученным в результате провокации

За совершенное деяние в зависимости от тяжести совершенных деяний предусмотрены следующие виды наказания:

штраф в размере 100-300 тысяч рублей (размер штрафа может быть увязан судом с заработной платой или иным доходом правонарушителя за срок от двух до трех лет);
принудительные работы сроком 1-4 года с запретом на занятие должности или выполнения определенной деятельности сроком до трех лет;
лишение свободы от двух до пяти лет.

Во второй части статьи 282 предусмотрено наказание за возбуждение социальной, национальной, расовой или религиозной вражды, унижение человеческого достоинства при отягчающих обстоятельствах. Такими обстоятельствами может быть использование служебного положения при совершении деяния, совершение его группой лиц, а также под угрозой насилия или при его применении.

Статья 112 ук рф?

Подстрекатель осознает, что подталкивает другое лицо на совершение преступления и желает этого.
Он считается соучастником преступления, который по каким-либо обстоятельствам не может или не хочет участвовать в его исполнении.
В случае совершения преступления путем подстрекательства ни одна из участвующих сторон не заинтересована в его раскрытии и наступлении соответствующих последствий.

В отличие от подстрекательства, при провокации лицо заинтересовано в выявлении преступления и его раскрытии.

Законодательством не установлен порядок наказания за провокацию преступления, за исключением провокации криминального подкупа и взятки согласно статье 304 УК РФ.

Внимание

Под такой провокацией понимают передачу денег, ценных бумаг, другого имущества либо оказание определенных услуг лицу, занимающему должностную позицию.

Уголовный кодекс

Защита осужденного Москва от 20000 руб. Похожие вопросы

Может ли быть условный срок по статье 111, если потерпевший провоцировал людей? 09 Августа 2017, 07:10, вопрос №1718980 5 ответов
Как оградиться от агрессора, провоцирующего конфликт? 08 Декабря 2016, 22:15, вопрос №1467721 5 ответов
После возмещения страховой компанией ущерба потерпевшей стороне не потребует ли СК эти деньги с меня? 12 Января 2015, 20:19, вопрос №682133 2 ответа
Имеют ли право родители снимать на камеру учителя во время урока или перемены? 10 Ноября 2017, 17:02, вопрос №1808003 1 ответ
Если потерпевший не застрахован, можно ли составить европротокол? 24 Июня 2017, 17:58, вопрос №1677329 1 ответ

Смотрите также

Что грозит за кражу аккумуляторов по ст.
158 ч.

Потерпевший провоцировал конфликт, оправдают ли меня?

Комментарий к Статье 304 УК РФ 1. Комментируемая статья своим основным назначением имеет защиту общественных отношений, обеспечивающих ограждение невиновного от необоснованного осуждения.
2.

Важно

Деяние, составляющее объективную сторону состава преступления, характеризуется законодателем как попытка передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера.

Термин «попытка» должен толковаться не буквально (покушение).

Инфо

В действительности речь идет об имитации, создании видимости получения соответствующим лицом взятки или предмета подкупа.

Важным признаком при этом выступает отсутствие согласия на получение предмета преступного посягательства со стороны должностного лица или лица, выполняющего управленческие функции.

Статья 304 ук рф. провокация взятки либо коммерческого подкупа

указанное оперативно-розыскное мероприятие производится на основании постановления, утв. руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность. При провокации взятки такая информация отсутствует. Совершаемые действия выполняются не с целью выявления, действительно ли у лица имеются намерения реализовать свой преступный умысел, а с целью формирования недоброкачественной доказательственной базы совершения преступления.
<1 СЗ РФ. 1995. N 33. Ст. 3349; 1999. N 2. Ст. 233; 2001. N 13. Ст. 1140; 2005. N 49. Ст. 5128. 9. Преступление относится к категории средней тяжести. Другой комментарий к Ст. 304 Уголовного кодекса Российской Федерации 1.
Предмет преступления аналогичен предмету преступления, предусмотренного ст.
204 УК РФ. Потерпевшим может быть должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации.
2.

Оскорбление по национальному признаку, возбуждение ненавести или вражды

Провокатор также может преследовать цель ввести провоцируемое лицо в зависимое положение.

Он сможет шантажировать виновного. Таким образом, провокацию преступления можно разделить на два вида:

побудительная провокационная деятельность по отношению к определенному лицу с целью совершения им преступного деяния;
законная деятельность уполномоченных лиц, направленная на выявление и раскрытие преступления.

К сожалению, проблема определения понятия провокации недостаточно освещена в законодательной базе.

Помимо провокации существует подстрекательство к совершению преступления.

Главное отличие между ними заключается в конечной цели и преследуемых задачах.

При проведении оперативного эксперимента запрещается провокация преступления, под которой правомерно рассматривать склонение к его совершению лиц, не обнаруживших противоправных намерений, а равно искусственное создание доказательств совершения преступления или обстоятельств, имеющих доказательственное значение по уголовным делам. Искусственное создание доказательств совершения преступления при отсутствии самого события преступления рассматривается как провокация взятки либо коммерческого подкупа ().

Провокационная деятельность субъектов расследования преступлений является специальным предметом научного исследования в криминалистике. Само словосочетание «провокационная деятельность» воспринимается весьма негативно. В уголовно-правовом аспекте провокация - это подстрекательство в совершении преступления. Подстрекателем признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом (ч. 4 ст. 33 УК). При этом лицо сознает, что склоняет другое лицо к совершению преступления, и желает его склонить. Кроме того, в ст. 304 УК предусмотрен конкретный состав преступления - провокация взятки или коммерческого подкупа.

Понятие «провокация» (от лат. provocation - вызов) трактуется как побуждение с определенной целью к неблагоприятным для кого-либо действиям. Цель и мотивы провокационных действий должны оставаться тайной для провоцируемого. Однако не всякая побудительная деятельность является провокационной, например метод убеждения на допросе, предъявление доказательств с целью получения правдивых показаний и т.д. В качестве примеров положительных побудительных действий, широко распространенных на практике, можно привести следующие: «наживка» для задержания и разоблачения лиц, совершающих преступления, доставляющих в ИУ запрещенные предметы, товары, изделия, маньяков; распространение информации о грузоперевозке ценностей по определенному маршруту и в определенное время; «заказ» на изготовление либо приобретение предметов, изделий в рамках оперативною эксперимента и т.д.

Таким образом, провокация может быть двух видов: как побудительная деятельность конкретного лица, которая может осуществляться как в форме подстрекательства к совершению преступления, что является уголовно наказуемым действием, так и в форме законной криминалистической деятельности следователей, дознавателей и оперработников, направленной на выявление и раскрытие преступлений.

Основополагающими принципами законной провокационной деятельности являются: законность, уважение и соблюдение прав человека, сочетание гласных и негласных методов и средств, тесное взаимодействие между оперативными работниками и следователями.

Конституционный принцип уважения и соблюдения прав человека заключается в том, что у провоцируемого должно быть право выбора действовать так или иначе либо вовсе бездействовать. Однозначно законной следует признать деятельность, посредством которой не провоцируется противоправное поведение.

Сложнее, если у объекта провокации есть выбор действий и неизвестно, по какому пути он пойдет. Таким образом, можно спровоцировать как желаемый результат, так и не желаемый, например тяжкое преступление. В этих случаях вопрос должен решаться в соответствии с уголовно-правовым институтом обоснованного риска (ст. 41 УК РФ) либо исходя из положений уголовно-правового института крайней необходимости (ч. 1 ст. 39 УК РФ).

Таким образом, провокация как вид деятельности субъектов ОРД по выявлению, раскрытию и расследованию преступлений - это проводимая в рамках закона, тщательно спланированная деятельность, направленная на разрешение частных задач борьбы с преступностью, состоящая из отдельного действия (бездействия) или системы следственных, оперативно-розыскных и иных мероприятий, объединенных единым замыслом, заключающаяся в преимущественно замаскированном побуждении известных или неустановленных лиц предпринять определенные прогнозируемые действия, подлежащие контролю и документированию.

Целью законной провокационной деятельности является побудить конкретных лиц к определенной деятельности, обеспечив ее оперативным сопровождением и документированием: прослушивание телефонных переговоров, снятие информации с различных каналов связи, наружное наблюдение, негласное фото- и видеосъемка, использование возможностей негласных источников и др.

Оперативно-следственная практика располагает широким арсеналом побудительных методов, направленных на активизацию выявления лиц, совершивших преступление. Например, в комплекс мер по раскрытию преступлений прошлых лет в местах лишения свободы входят:

возобновление среди осужденных циркулирования информации по нераскрытому преступлению;
дозированное распространение через конкретных лиц вымышленных или подлинных фактов о преступлении, направленное на определенный круг лиц, осведомленных об обстоятельствах нераскрытого преступления, но скрывших это либо ранее подозревавшихся в совершении (либо в соучастии) преступления, но по разным причинам их роль осталась недоказанной; «организация утечки» информации от арестованного или осужденного и установление дальнейшего наблюдения за ее прохождением;
прямая дезинформация, которая может заключаться в ложном сообщении, что администрации ИУ стали известны лица, принимавшие участие в подготовке и совершении преступления, об обнаружении вещественных доказательств преступления, о перехвате нелегальной переписки осужденных, где сообщаются определенные факты совершенного преступления.

Большую помощь следствию может оказать целенаправленная реализация тактической операции по выявлению нелегальной переписки задержанных, арестованных и осужденных, причем доказательственное значение могут иметь результаты идентификационного исследования не только подлинника, но и копии письменного сообщения. Отсутствие подлинников писем, записок и т.д. не является препятствием для экспертного установления исполнителя текста. Практике известны случаи, когда нелегальная переписка на определенном этапе подвергалась ксерокопированию, а эксперты-почерковеды на основании ксерокопий давали категоричные заключения.

Под выявлением нелегальной переписки подразумевается:

непосредственное обнаружение письменного сообщения на бумаге, ложке, тарелке, на стене туалета, на других предметах, местах;
оперативная и иная информация о ведущейся переписке или намерениях ее организации;
обоснованные предположения следователя о ее существовании в результате анализа изменения поведения допрашиваемого.

Нельзя забывать о необходимости критического подхода в случаях обнаружения письменного сообщения. Однако даже активное проведение мероприятий по выявлению нелегальной корреспонденции является лишь частью оперативно-следственной работы этого аспекта разрешения проблемных ситуаций. Во-первых, не всегда удается перехватить письменные сообщения; во-вторых, часто переписка просто не ведется в силу объективных причин (администрацией учреждения налажена четкая система режима содержания и контроля) и субъективных факторов (осторожность, выжидательная позиция, состояние прострации и пр.).

В целях организации контролируемой нелегальной переписки, содержание которой может иметь не только оперативное, но и доказательственное значение, необходимо реализовать тактическую операцию, заключающуюся в провокации возобновления переписки как внутри, например, следственного изолятора, так и с «волей». Оперативные методы целенаправленной организации переписки могут быть различны. Задача же оперработника состоит в побуждении фигуранта начать нелегальную переписку, в которой бы последний видел единственную возможность повлиять на ход неблагоприятных для него событий. Она может быть решена, например, путем продуманного предъявления доказательств на допросе, тщательно спланированного проведения очной ставки либо оперативно-розыскных мероприятий.

Существует еще один вид провокации - это «предательское поведение, подстрекательство кого-либо к таким действиям, которые могут повлечь за собой тяжкие для него последствия». Суть провокации преступления состоит в том, что какое-либо лицо (провокатор) сам возбуждает у другого лица намерение совершить преступление с целью последующего изобличения этого лица в совершенном преступлении либо его шантажа, создания зависимого положения и т.п.

УК РФ 1996 г. содержит норму об ответственности за провокацию взятки либо коммерческого подкупа, помещенную в главу «Преступления против правосудия». Статья 304 УК РФ определяет провокацию взятки либо коммерческого подкупа как попытку передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа.

Создание лицами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, доказательств виновности во взяточничестве субъектов, которые в действительности взяток не давали и не получали, содержит все признаки состава преступления, предусмотренного или УК РФ. Ничего общего с оперативным экспериментом такая деятельность не имеет, так как ее цели полностью противоположны целям и задачам оперативно-розыскной деятельности.

Относительно неопределенная формулировка нормы ст. 304 УК «Провокация взятки либо коммерческого подкупа» вызвала различные, а в ряде случаев прямо противоположные ее толкования, что обусловило необходимость разъяснения положений указанной нормы Верховным Судом РФ. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» совершенно правильно разъяснил судам, что «не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявлении о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе».

Это исключительно важное разъяснение, дающее отпор разного рода спекулятивным рассуждениям относительно незаконности проведения оперативного эксперимента в виде так называемой контролируемой передачи «взятки», которую требовало должностное лицо (лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации) с целью уличения его в попытке совершения неспровоцированного преступления. Субъектом же провокации взятки либо коммерческого подкупа может быть любое лицо, включая и должностных лиц, и сотрудников, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, действующих с прямым умыслом в целях искусственною создания доказательств совершения преступления либо шантажа.

Данное преступление является оконченным с момента попытки передачи денег или иных материальных ценностей либо попытки оказания услуг имущественного характера.

Решая вопрос о наличии состава данною преступления, суду надлежит проверять, не было ли предварительной договоренности с должностным лицом либо лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческих или иных организациях, о согласии принять предмет взятки или коммерческого подкупа.

При отсутствии такой договоренности и отказе принять предмет взятки или подкупа лицо, пытавшееся вручить названный предмет в целях искусственною создания доказательств совершения преступления либо шантажа, подлежит ответственности по ст. 304 УК РФ.

Таким образом, Верховный Суд дал очень широкое толкование «провокации взятки». По существу, любая попытка вручения взятки «без предварительной договоренности», если провокатор действует в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа, рассматривается в качестве провокации взятки.

Пленум считает допустимыми такие оперативно-розыскные мероприятия, например оперативный эксперимент, которые проводятся «в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки». Именно в этом случае создание доказательств не будет считаться «искусственным». Следовательно, оперативный эксперимент не должен иметь своим следствием совершение преступления, но должен быть направлен на его раскрытие. Последнее положение подразумевает, что основанием проведения оперативного эксперимента могут служить данные о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе. Таким образом, не допускается проведение оперативного эксперимента в качестве элемента плановых проверок и иных проверочных мероприятий.

В постановлении Пленума в качестве единственно возможного основания проведения оперативного эксперимента указывается на наличие соответствующего заявления о вымогательстве. При этом следует учитывать, что заявление о вымогательстве взятки должно быть зарегистрировано в установленном порядке, заявителю разъясняются нормы об ответственности за заведомо ложный донос.

Возникает вопрос о разграничении оперативного эксперимента и провокации. Наиболее часто он встает при разоблачении взяточников. Основным критерием отграничения правомерности действий сотрудников оперативных подразделений от провокационного поведения в процессе выявления взяткополучателей и взяткодателей являются инициативные действия со стороны последних. Предложение дать взятку со стороны должностному лицу уже представляет собой умышленные действия, направленные на создание условий для совершения преступления, т.е. приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК РФ). Поэтому проведение экспериментов, как оперативного, так и следственного, в подобных ситуациях не является провокацией, они не инициируют преступное поведение лица, а вмешиваются уже в наличие преступного умысла, удостоверяя внешние события и факты. Немаловажно и то обстоятельство, что «проверяемый» еще до результата эксперимента имеет свободу воли и вправе добровольно отказаться от доведения преступления до конца.

Суммируя вышеизложенное, следует отметить, что в целях недопущения провокации:

недопустимо создание условий, при которых объект мероприятия лишен возможности избирательности своего поведения;
недопустимо побуждение к преступным действиям или вовлечение другого лица в совершение преступления с целью его дальнейшего разоблачения, если у такого лица отсутствует умысел на совершение преступления;
инициатива на совершение преступления должна исходить только от объекта ОРМ. а не от должностного лица или конфидента;
создается модель реальной ситуации (имеются факты преступной деятельности), позволяющей взять под контроль ее развитие;
передача вознаграждения производится с предварительным уведомлением об этом сотрудников соответствующего правоохранительного органа;
недопустимо провоцирование кого-либо на преступные действия и нарушения законных прав и интересов граждан;
устанавливается контроль за поведением подозреваемых лиц, если известны их намерения и способы действий с целью недопущения нанесения ущерба;
при оперативном внедрении допускается совершение конфидентом и оперативником действий, имитирующих преступные действия.

Таким образом, оперативный эксперимент отличается от провокации тем, что, во-первых, при его проведении разрабатываемое (проверяемое) лицо имеет полную свободу выбора вариантов своего поведения (совершать ему преступление или нет), т.е. на него не оказывается ни психического, ни физического давления (насилия). Во-вторых, при оперативном эксперименте отсутствуют признаки организации преступления (ч. 3 ст. 33 УК РФ) или подстрекательства к преступлению (ч. 4 ст. 33 УК РФ).

Кроме того, в отличие от провокационно-подстрекательской деятельности при оперативном эксперименте сознанием оперативника (другого субъекта ОРД) охватывается то, что он совершает действия для защиты от преступного посягательства, а его воля направлена на совершение именно общественно-полезного поведенческого акта. Это одно из основных принципиальных отличий.

Провокация преступлений или кто в нашей стране нарушает закон

Однажды просматривая судебную практику и комментарии к ней в одной из электронных правовых систем, мне, как начинающему адвокату, на глаза попалась статья «К вопросу о провокации преступления …», которая меня сильно заинтересовала, и заставила подробно изучить судебную практику российских судов, в которых осужденные за незаконный оборот наркотических средств, нарушение авторских прав путем установки контрафактных компьютерных программ, кражу, совершили данные, с точки зрения суда и правоохранительных органов, преступления в обстоятельствах, искусственно созданных теми же сотрудниками правоохранительных органов, которые путем возбуждения у граждан интереса к деньгам или приобретении наркотических средств вынуждали совершать противоправные действия, за которые предусмотрена ответственность в виде лишения свободы по Уголовному кодексу РФ.

Жизнь не заставила себя долго ждать и первое уголовное дело, в котором мне было понятно, что это дело является результатом совершения провокации преступления сотрудниками полиции была кража — тайное хищение чужого имущества (ст.158 УК РФ).

Обстоятельства дела были довольно банальными, сотрудники милиции сажали на лавочку с утра девушку с дамской красной сумочкой напротив продуктового магазина, где местные, праздно проводящие время люди, с утра покупали спиртные напитки, чтобы весело продолжить свою, как им казалось, беззаботную жизнь.

Девушка не просто сидела на лавочке, она как бы дремала, лавочка была достаточно длинной, сумочка стояла чуть вдалеке от нее, я привык проверять показания своих клиентов на месте и часто приезжаю на «место преступления», чтобы понять как все происходило или как могло быть на самом деле, что создавало впечатление, что сумочка ни этой девушки, а ничья, просто кем-то забытая вещь. Стоящему рядом с задремавшей девушкой человеку хотелось верить, что девушка спит, а сумка просто забыта кем-то.

Рано или поздно к сумке подходил человек и ходил вокруг нее кругами, соблазн с утра опохмелиться при отсутствии денег был очень велик и рано или поздно сумка на время приобретала своего нового «хозяина». Почему на время, потому что в этот момент или через несколько шагов нового обладателя женской сумочки задерживали сотрудники милиции. Девушка тут же просыпалась и заявляла, что она и есть хозяйка сумки. В присутствии понятых в сумку открывали и находили в ней старый пропуск владелицы сумки и разные другие ненужные вещи.

То, что это была именно провокация преступления, меня убедило и поведение самой девушки, посаженной на скамейку рядом с дамской сумкой, она дремала утром на скамейке в холодное ноябрьское утро в двух шагах от своего дома, и содержимое ее сумки составляло, кроме старого просроченного пропуска с предыдущей работы, а девушка не работала уже более года, два СД — диска со старыми и далеко непопулярными фильмами, такими дисками, которые обычно есть в кабинете каждого следователя ОВД, фильмы на которых во время воскресного скучного дежурства от нечего делать просматривают сотрудники милиции, теперь полиции. В сумке также находился тюбик со старой помадой и засохшая кисточка, которой давно уже никто не пользовался. Создавалось впечатление, что в сумку собрали самое ненужное, то, что обычно предназначено для мусорного ведра.

При допросе потерпевшей мне удалось выяснить, что она не работает, в момент, когда в отношении нее было совершено преступление, ее родители были на работе, ключи обычно она носит в сумке, но в сумке ключей от дома не оказалось, Назвать какие фильмы находятся на дисках и откуда они взялись у нее в сумке она также затруднилась, как и не смогла уточнить название фирмы помады и брасматика, которые находились в ее сумке.

Я также допросил подсудимого, ему после того, как он протрезвел и оценил ситуацию, поведение девушки тоже показалось странным. Сотрудники милиции, которые задержали подсудимого, также затруднились ответить, откуда и куда они шли, какое служебное задание выполняли.

Я просил суд провести психофизиологическую экспертизу с применением полиграфа на предмет участия девушки в оперативном мероприятии, просил направить судебные запросы в ГИЦ и ЗИЦ с целью установления по каким уголовным делам и в качестве кого данная особа прекрасного пола «проходила», но суд мне в этом отказал, даже не дожидаясь ответа потерпевшей на мой вопрос — готова ли она пройти полиграф и подтвердить, что не участвовала в оперативной мероприятии по выявлению лиц, склонных к совершению краж.

Все остальные мои доводы, ссылки на закон и логические рассуждения о том, что в данном случае в действиях подсудимого отсутствует состав преступления, суд оставил без внимания.

Далее в моей адвокатской практике были дела о приготовлении к сбыту наркотических средств в особо крупном размере, как правило, без доказательств того, что приготовление к сбыту имело место быть, то есть то, что наркотическое средство во время задержания было не только у самого подсудимого, при нем, в карманах одежды, ручной клади, но и в его автомобиле или дома, суды переходили с приготовления к сбыту наркотического средства в особо крупном размере на хранение в крупном размере и назначали наказание подсудимым не связанное с реальным лишением свободы.

В одних случаях помогали попытки добиться назначения психофизиологической экспертизы с применением полиграфа оперативным сотрудникам, в других случаях, кроме вышеуказанных попыток о назначении экспертизы, положительные характеристики подсудимых, в других — многочисленные процессуальные ошибки допущенные сотрудниками правоохранительных органов на стадии организации и проведения оперативно-розыскных мероприятий, задержания и расследования уголовного дела, иногда в судах удавалось доказать в ходе судебного следствия, что провокация к совершению преступления исходила от «подставных» граждан, действовавших в интересах правоохранительных органов.

Так, при защите прав и законных интересов подсудимого в одном из районных судов г. Москвы, мне удалось, допросив в суде оперативного сотрудника, доказать то, что некий гражданин Н., неоднократно судимый за кражи, постоянно появлялся в одном из салонов красоты и предлагал наркотические средства, как только он сбывал наркотическое средство, тех, кому он сбывал наркотик, тут же задерживали сотрудники полиции, сам «сбытчик» наркотических средств к уголовной ответственности за незаконный оборот наркотических средств к уголовной ответственности не привлекался, то есть действовал в интересах правоохранительных органов.

Суд в этом случае осудил моего подзащитного за хранение и сбыт наркотического вещества, но назначил ему наказание в виде условного срока лишения свободы.

Поскольку мой подзащитный был гражданином иностранного государства, не имел регистрации на территории нашей страны и находился под стражей, суд обязал его после вступления приговора суда в законную силу, зарегистрироваться по месту пребывания и встать на учет в уголовно-исполнительной инспекции.

В одном из уголовных дел, в котором я участвовал в суде, подсудимый после его задержания сотрудниками полиции за покушение на сбыт наркотического вещества -героина в крупном размере, действовал он в данном случае по требованию своей жены, которая под угрозой того, что, если муж не выручит одного из ее знакомых наркоманов тем, что отвезет ему дозу наркотического средства, выбросится из окна четвертого этажа на тротуар вместе с их семимесячным сыном, сделал заявление о том, что желает добровольно выдать наркотическое средство, находящееся в квартире, где он проживает, он также пояснил, что героин принадлежит не ему, а его жене, которая стоит на учете в ПНД в связи с наркотической зависимостью, вместо того, чтобы составить документ «явка с повинной», сотрудники полиции вынесли постановление о проведении обыска и изъяли у него в квартире героин, предъявили ему обвинение в незаконном хранении героина в крупном размере.

Затем сотрудники полиции предложили задержанному в обмен на то, что они не будут просить суд избрать для него меру пресечения — заключение под стражу, признаться в том, что он за день до задержания сбыл героин тому же гражданину — приобретателю наркотического средства в особо крупном размере. Задержанный, имея на руках семимесячного сына, шестилетнюю дочь и живя с женой, которая 10 лет употребляла героин, согласился с данным предложением и написал заявление — «явка с повинной» при этом якобы передал сотрудникам полиции денежные средства, которые он получил за продажу героина.

Псевдо-приобретатель наркотического средства, который участвовал в ОРМ «проверочная закупка» в первом эпизоде уголовного дела, когда задержанному предъявили обвинение в покушении на сбыт наркотического вещества в крупном размере, по второму эпизоду уголовного дела, якобы, добровольно пришел в ОВД и выдал наркотическое средство в особо крупном размере.

Сотрудники полиции по материалам дела провели героин в особо крупном размере, провели исследование и экспертизу, и отправили наркотическое средство в ГУВД г. Москвы.

Тогда, когда уголовное дело поступило в суд и меня назначили подсудимому защитником в порядке ст. 51 УПК РФ, моего подзащитного обвиняли в хранении наркотического средств в крупном размере, покушении на сбыт наркотического средств в крупном размере и в сбыте наркотического средств в особо крупном размере.

Единственного реального свидетеля — закупщика героина, как по первому, так и по второму эпизоду, сторона обвинения, которая первая представляет суду свои доказательства, прятала до последнего момента.

Суду я представлял свидетелей защиты и письменные доказательства того, что в действиях моего подзащитного нет состава преступления и он не подлежит уголовному преследованию.

По покушению на сбыт стороной защиты были представлены пять свидетелей, которые пояснили, что подсудимый действительно живет с женой, которая 10 лет употребляет героин, что жена склонна к неадекватному поведению, суду были представлены справки из скорой психиатрической медицинской помощи о том, что врачи приезжали по вызову в место жительство подсудимого, когда жена подсудимого дважды топором рубила кроватку младенца, требуя помочь ей с наркотиками.

Супруга осужденного также несколько раз оставаясь в квартире с детьми подсудимого поджигала квартиру и подъезд дома, где они жили.

По первому эпизоду, все указывало на то, что подсудимый действовал в условиях крайней необходимости, когда он стоял перед выбором отвезти наркотическое средство знакомому супруги, наркоману, у которого началась ломка, или потерять своих детей навсегда.

Относительно эпизода с хранением героина в крупном размере суду с большим трудом удалось представить супругу подсудимого, которая боялась уголовного наказания, и которую только с четвертого раза удалось уговорить дать показания в суде о том, что тот героин, который изъяли у них дома приобретался ею для своих личных нужд.

Сказать, что допрашивать данного свидетеля было не просто трудно, значит, ничего не сказать, свидетель пыталась несколько раз покинуть здание суда, отказывалась говорить правду, засыпала во время допроса в суде, не понимала о чем ее спрашивают, наконец, внятно ответила, что наркотическое средство принадлежит ей и представила справку из ПНД, в котором находится на учете.

Доказать то, что второй эпизод вообще был плодом фантазий сотрудников милиции помогло то, что за полгода до начала суда, приобретателя наркотического вещества в том же суде судили за незаконное хранение героина.

Все свидетели, которые были очевидцами времяпрепровождения подсудимого в тот период времени, когда он якобы сбыл героин свидетелю обвинения, подтвердили алиби подсудимого и подробно, детально пояснили суду обстоятельства времени, когда они с подсудимым были вместе в парке «Серебряный Бор», как зашли за ним и его дочерью и гуляли по г. Москве, были вторую половину дня и вечер в парке, как проводили его с дочерью до самой двери квартиры, где подсудимый жил с семьей. Они также рассказали суду, что подсудимый ни на минуту от них не отлучался, что к ним никто из незнакомых граждан не подходил.

Явившемуся в суд свидетелю — гражданину, которому якобы подсудимый сбыл героин в особо крупном размеры, ничего не оставалось, как дать показания о том, что героин он приобрел у подсудимого в парке Серебряный Бор».

Когда после заявления неоднократных ходатайств стороной защиты суд все-таки вынужден был истребовать из канцелярии суда уголовное дело и приговор, на основании которого единственный свидетель обвинения был осужден за незаконное хранение героина председателем районного суда г. Москвы, в приговоре было указано, что данный свидетель приобрел героин у неизвестного ему гражданина во дворе ОВД по району Сокол.

Согласно данному приговору совпадали дата и время сбыта наркотического средства, однако место было другое.

На вопрос стороны защиты единственному реальному свидетелю обвинения: «Когда же Вы говорили правду — при рассмотрении уголовного дела в отношении себя или в отношении подсудимого?», свидетель долго не отвечал на вопрос стороны защиты, затем сказал, что употребляет героин, память у него плохая, и он мог что-то перепутать.

Доводы о провокации преступления и о том, что второго эпизода, равно как и хранения подсудимым наркотического средства вообще не было, о крайней необходимости, когда причиняемый ущерб государству в виде сбыта дозы наркотического средства наркоману меньше, чем тот ущерб, который мог быть причинен, если бы мать, состоящая на учете в ПНД 10 лет в связи с зависимостью от героина, выбросилась бы из окна четвертого этажа вместе с семимесячным ребенком или просто выронила малыша из рук, судом услышаны не были.

Откуда появился героин по второму эпизоду после того, как данный героин уже был изъят сотрудниками полиции во время рассмотрения уголовного дела в отношении свидетеля обвинения и уничтожен, суд совершенно не интересовал.

Надеясь на то, что защита не будет обжаловать приговор суда, суд назначил по трем эпизодом подсудимому наказание в виде реального лишения свободы сроком до 6 лет.

Мать осужденного была безутешна, она попросила меня составить жалобу в Квалификационную коллегию судей г. Москвы на судью, которая рассматривала уголовное дело в отношении ее сына, грубо нарушая уголовный закон и уголовно-процессуальное законодательство. Я посоветовал ей также обратиться с составленными мною доводами о нарушении судом закона в Прокуратуру РФ города Москвы, Следственный комитет РФ, Председателю Мосгорсуда Егоровой О.А., а также к Председателю Верховного Суда РФ Лебедеву В.М., в Судебный департамент при Верховном Суде РФ. Всего было написано 27 жалоб в различные инстанции, в итоге-судья ушла в отставку.

Составляя данную жалобу у меня не было к судье ничего личного, несмотря на то, что не все мои ходатайства судья принимала и ставила на обсуждение, несмотря на то, что они соответствовали закону и относились к допросу явившихся в суд свидетелей и ожидавших в коридоре суда, истребовании из канцелярии суда материалов другого уголовного дела, о котором написано выше, ходатайств о проведении экспертиз, все данные ходатайства были аргументированы, во всех них были ссылки на закон и на обстоятельства, которые могут подтвердить свидетели или иные письменные доказательства; меня нисколько не удручало то обстоятельство, что судья во время рассмотрения уголовного дела все время обращалась к государственному обвинителю с репликами: «Ишь чего захотел», «Да кто это такой, без году неделя, а чего — то просит», «Дайте мне адвоката, который отработал в адвокатуре 20 лет, а то этот какой-то заумный», мне просто нужно было делать свое дело.

Так, мы дошли до кассационной инстанции Мосгорсуда, где приговор районного суда оставили в силе, а мою жалобу без удовлетворения.

Мать осужденного, которая имела серьезные намерения идти по правовому пути защиты прав осужденного сына дальше, я предлагал ей помощь при обращении в структурное подразделение Следственного комитета РФ с заявлением о возбуждении уголовного дела в связи с дачей заведомо ложных показаний единственным реальным свидетелем обвинения, но после кассации, она перестала брать трубку телефона и отвечать на мои звонки.

Я продолжал защищать граждан нашей страны в судах и верить, что мой час придет, и я рано или поздно докажу, что уговаривать людей совершать преступления незаконно.

Защищая людей по обвинению в совершении другого, довольно распространенного преступления — ст.146 УК РФ «Нарушение авторских прав» в связи с распространением контрафактной продукции — нелицензионных программ таких известных правообладателей как «Майкрософт офис» и «Автодеск Инкорпорейтед» я неоднократно заявлял, что первостепенными задачами правоохранительных органов являются не только раскрытие преступлений, а их профилактика и предотвращение, именно эти главные задачи позволят нам идти по пути становления социального правового государства. Не нужно дожидаться того, когда преступление будет совершено, нужно еще до его совершения принимать меры к тому, чтобы закон не был нарушен.

К сожалению, наше уголовно-правовое законодательство не совершенно, если ст. 304 УК РФ предусматривает наказание за провокацию взятки или коммерческого подкупа, то относительно уговоров и подстрекательства к совершению иных категорий преступлений уголовное наказание отсутствует, мое время добиться первых желаемых результатов пришло только в 2011 году. Дважды в районных судах г. Москвы были вынесены оправдательные приговоры по ч.3 ст.146 УК РФ. По результатам рассмотрения уголовных дел было установлено, что подстрекать или иным образом склонять к совершению преступлений запрещено законом.

Сказать честно, я не ожидал данных судебных актов, хотя считал, что они рано или поздно состоятся.

В одном из районных судов г. Москвы, уже поздно вечером, я попросил судью дождаться своего подзащитного в коридоре суда и не присутствовать при оглашении приговора, судья мне это разрешил, я остался в коридоре суда допивать свой кефир с булкой, дверь в зал судебного заседания была закрыта, хотя я слышал отголоски отдельных фраз, слышал я и самое главное слово в жизни адвоката по уголовным делам «ОПРАВДАТЬ». Дверь открылась, ко мне вышел довольный, раскрасневшийся оправданный клиент, размахивая над головой прошитыми листками бумаги формата, А — 4, на которых был изложен оправдательный приговор, с огромной и нескрываемой улыбкой он молча протянул мне руку, а затем сказал: «Судья Вас просит зайти в зал судебного заседания». Я встал и зашел в зал. Судья строго и уважительно посмотрел на меня и сказал: «Полная и окончательная победа. Спасибо». Я стал также сдержанно благодарить судью и сказал: «Это Вам спасибо». Судья недоуменно посмотрел на меня и спросил, немного оторопев: «А мне за что?». Я ответил судье: «За то, что у Вас остались совесть, чувство справедливости, знание закона и смелость правильно применять его на практике». Судья смутился и ответил: «Мне говорить спасибо не за что, просто практика судебная поменялась». Я понял, что разговор наш нужно заканчивать, вежливо попрощался и удалился из зала судебного заседания. Мы в непринужденной беседе с уже оправданным осужденным дошли до метро и распрощались. Прокуратура обжаловала приговор суда, но отмены его добиться не смогла.

То, что это была не только моя победа я знаю точно, результатом оправдательного приговора стали усилия многих граждан и адвокатов нашей страны, которые не были смущены судебной практикой наших судов, которая шла не по тому пути, по которому нужно.

Так, в суде, кроме того, что была доказана провокация преступлений со стороны сотрудников правоохранительных органов, был пойман некий эксперт, который на территории нашего государства более десяти лет давал заключения по итогам проведения судебной информационной компьютерно-технической экспертизы о контрафактности компьютерных программ от Мурманска до Владивостока, который, как оказалось после получения ответа на адвокатский запрос, купил свой диплом технологического университета «Станкин» в переходе метро, причем специальности, указанной в нем, в нашей стране вообще не существует.

По итогам рассмотрения дела суду были представлены доказательства того, что мнимый представитель потерпевшего в Российской Федерации ООО «Балтийское юридическое бюро» не имеет в нашей стране никаких полномочий со стороны известных правообладателей. Доверенность, предоставленная ими, в торговом реестре зарегистрирована не была, а для того, чтобы якобы ее выдать гражданину Эстонии, клерку среднего звена американской компании «Аутодеск Инкорпорейтед», нотариусу из Голландии пришлось лететь в Великобританию.

Позже во время рассмотрения уголовного дела в суде компания ООО «Балтийское юридическое бюро» было преобразовано в компанию «АЙПИновус», доверенность снова не соответствовала требованиям закона, так как опять не была зарегистрирована в торговом реестре и выдавалась через право передоверия, что в данном случае вообще не могло быть, гражданкой Швеции в Германии гражданину третьей страны.

Скажу лишь следующее, после того, как данные обстоятельства были представлены суду от компании «АЙПИновус» суды общей юрисдикции, как по уголовным, так и по гражданским делам, а также судьи арбитражных судов РФ стали требовать доказательств того, что правообладателям известно, что дела с их представителями слушаются в конкретном суде, поскольку данные доказательства в суд «представителями» представлены не были, судьи по всей стране стали отказывать в исковых требованиях представителям компании «АЙПИновус».

В связи с подложностью документа об образовании эксперта К. в судах г. Москвы стали отменяться обвинительные приговоры в апелляционных и надзорных инстанциях, по тем делам, которые были в производстве районных судов, выносились оправдательные приговоры, стало меняться уголовно-процесуальное законодательство, уголовные дела стало возможным направлять на дорасследование в связи с тем, что 2 июля 2013 г. Конституционный Суд РФ принял постановление № 16-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б. Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда», после чего уголовные дела стали возвращать прокурору в соответствии со ст. 237 УПК РФ.

В своей деятельности мне часто приходится изучать постановления Европейского Суда по правам человека по уголовным делам, в том числе, в связи с совершаемыми незаконными действиями оперативных сотрудников, которые уговаривают наших соотечественников совершать преступления, и хотелось бы отметить, что, наверное, одним из немногочисленных случаев, когда ЕСПЧ не признал действия «тайных агентов» провокацией преступления было дело Банникова против России (Bannikova v. Russia) (N 18757/06). Соглашаясь с мнением судей, принявших данное постановление, скажу, что в этом деле оперативный сотрудник был внедрен в преступное сообщество только после того, как согласие между стороной, взявшей на себя доставить партию наркотического средства, и заказчиком уже было достигнуто.

При принятии постановлений по таким уголовным делам, как «Ваньян против России», «Эдвардс (Edwards) и Льюис (Lewis) против Соединенного Королевства», «Тейшер де Кастро против Португалии», «Худобин против Российской Федерации», «Шенк против Швейцарии», «Аллан против Соединенного Королевства», «Мастепан против Российской Федерации» и другим, ЕСПЧ однозначно в своих судебных актах указывал: «Таким образом, полицейские спровоцировали совершение преступления, которое в противном случае не имело бы место. Такая ситуация незамедлительно отразилась на справедливости судебного процесса… Основные требования справедливости, указанные в статье 6 Конвенции, относятся к любому виду преступлений, от самых незначительных до особо тяжких. Общественный интерес не может оправдать использование доказательств, полученных при помощи провокаций полиции… В свете всего вышеизложенного, Суд делает вывод, что действия сотрудников полиции не подпадают под определение действий негласных агентов, так как они спровоцировали совершение преступления, и нет никаких доводов в пользу того, что если бы не их вмешательство, преступление было бы совершено» или «два полицейских не ограничились обыкновенным расследованием… неправомерных действий лица, а осуществили действия, которые спровоцировали совершение преступления», что является грубейшим нарушением закона и является недопустимыми действиями сотрудников правоохранительных органов», а также «действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства, то это… может быть названо провокацией. Такое вмешательство и его использование в разбирательстве уголовного дела может непоправимо подорвать справедливость суда» и «Данных о том, что преступление было бы совершено без их вмешательства, не имеется. С учетом такого вмешательства и его использования в оспариваемом уголовном деле суд над заявителем не может считаться справедливым», кроме того, «Действия полицейского и знакомство с заявителем вышли за пределы пассивного контроля существующей криминальной деятельности: отсутствуют данные о том, что заявитель ранее когда-либо совершал преступления, в частности, связанные с коррупцией; все встречи заявителя и полицейского имели место по инициативе последнего; со стороны полицейского и его знакомого заявитель, по-видимому, подвергся провокации к совершению преступления, хотя отсутствуют объективные доказательства того, что он имел намерение принять участие в такой деятельности. На протяжении всего разбирательства заявитель утверждал, что его подстрекали к совершению преступления. Соответственно, национальным властям необходимо было, по меньшей мере, провести тщательное расследование по вопросу подстрекательства к совершению преступления со стороны органов преследования. Для этой цели необходимо было, в частности, установить, по каким причинам была организована операция, пределы участия полиции в преступлении и характер и природу любого подстрекательства или давления, которому подвергся заявитель» и наконец: «Действия полицейского и знакомого заявителя представляли собой подстрекательство заявителя к совершению преступления, за которое он был осужден. Данных о том, что преступление было бы совершено без их вмешательства, не имеется. С учетом такого вмешательства и его использования в оспариваемом уголовном деле суд над заявителем не может считаться справедливым».

Согласно Толковому словарю русского языка, провокация — это предательское поведение, подстрекательство кого-нибудь к таким действиям, которые могут повлечь за собой тяжелые для него последствия (С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская Академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. — 4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1999. С. 607.);

Под провокацией в уголовно-правовом аспекте понимают подстрекательство к совершению преступления; подстрекателем, в соответствии с частью четвертой ст. 33 УК РФ признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом.

Толкование правовой нормы провокации преступления дал Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 10 февраля 2000 года «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», разъяснив, что «не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе».

Таким образом, при проведении ОРМ инициатива на совершение преступления должна исходить только от объекта оперативно-розыскного мероприятия, а не от должностных лиц оперативного подразделения органа внутренних дел. В противном случае побуждение к преступным действиям или вовлечение лица в совершение преступления с целью его дальнейшего разоблачения, если у такого лица отсутствовал умысел на совершение преступления, несомненно, должны быть признаны провокацией преступления, при этом в действиях подсудимого отсутствует состав преступления.

Никогда не следует забывать, что согласно действующему российскому уголовно-процессуальному законодательству — ст.1 УПК РФ «порядок уголовного судопроизводства, установленный УПК РФ, является обязательным для судов, органов прокуратуры, органов предварительного следствия и органов дознания, а также иных участников уголовного судопроизводства», а также то, что на основании п.2 ч.1 ст.6 УПК РФ «уголовное судопроизводство имеет своим назначением, в том числе, защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод».

В своей адвокатской практике не лишним считаю ссылаться и на определение Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2010 г. N 1198-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Цехмейструка Анатолия Анатольевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 5, 6 и 11 Федерального закона „Об оперативно-розыскной деятельности“ и статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации», определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 февраля 2009 года N 91-О-О и от 26 января 2010 года N 81-О-О, в котором говорится о том, что «Пункт 4 части первой статьи 6 Федерального закона „Об оперативно-розыскной деятельности“ применяется в системной связи с предписаниями части восьмой статьи 5 того же Федерального закона, которая прямо запрещает соответствующим органам (должностным лицам) при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий подстрекать, склонять, побуждать граждан в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий, т. е. совершать действия, провоцирующие граждан», мои усилия были тщетными доказать то, что интерес к совершению преступления возник у подсудимого не по его воли, а был искусственно инициирован или, правильно сказать, спровоцирован сотрудниками правоохранительными органами, суд мне не позволил, несмотря на то, что еще 11 мая 2005 года своим постановлением Конституционный Суд РФ подтвердил свою правовую позицию по обязанности судей на практике соблюдать положения Римской конвенции 1950 года и указал, что к числу существенных нарушений, влекущих отмену приговора суда, следует отнести и нарушения судом международных договоров Российской Федерации в области прав человека, в первую очередь, положений «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» и тогда может и другим адвокатам улыбнется удача как достойный результат за кропотливо и тщательно выполненную работу по защите прав, свобод и законных интересов своих клиентов.

Мотивами и причинами совершения преступных деяний может являться не только умысел правонарушителя, но и активные действия других лиц, в том числе сотрудников полиции. Такое склонение или подстрекательство к совершению преступлений рассматривается как провокация. В этой статье разберем, в чем заключается провокация преступления, и какие последствия она повлечет для рассмотрения уголовного дела.

Провокация преступления

При расследовании любого уголовного дела должны устанавливаться обязательные признаки преступления – форма вины, характер действий или бездействия виновника, наступившие последствия и т.д. Также будут выявляться причины и мотивы, побудившие лицо нарушить закон. Если на волю и желание преступить закон оказали влияние действия и поступки прочих лиц, может устанавливаться провокация преступления.

Выделим ключевые признаки, которыми характеризуется провокация преступления по УК РФ:

провокация заключается в активных действиях (подстрекательстве), влияющих на решение гражданина совершить противоправное действие – при отсутствии такого внешнего воздействия преступление могло быть не совершено;
провокационные действия направлены на искусственное формирование признаков состава преступления и доказательной базы;
при подтверждении факта провокации фактический виновник преступления не освобождается от наказания, однако все незаконно полученные доказательства не будут учитываться для привлечения к ответственности.

Обратите внимание!
Наиболее распространенным вариантом провокации являются незаконные действия сотрудников правоохранительных органов. Однако к ответственности будут привлечены и подстрекатели с иным статусом, в том числе и рядовые граждане.

Законодательное определение провокационных действий в УК РФ отсутствует. Единственное упоминание о провокации на преступление содержит статья 304 УК РФ, предусматривающая санкции за подстрекательство к взятке или коммерческому подкупу в сфере закупочной деятельности. Именно по признакам этого преступного деяния можно определить общие черты провокационных действий, указанных выше.

Когда может быть установлена провокация? Ответ на этот вопрос частично содержится в Постановлении Пленума ВС РФ № 24:

провокационные действия преследуют целью умышленное и искусственное формирование признаков преступления, сбор и обеспечение доказательств противоправного деяния, последующий шантаж;
провокация может устанавливаться при нарушении правил оперативно-розыскной деятельности, когда сотрудники полиции не фиксируют или предотвращают преступное поведение, а тайно или открыто способствуют его совершению;
элементы провокации должны влиять на волю и свободное решение нарушить закон. Если у гражданина заведомо созрел реальный умысел на совершение преступления, и он сам принял решение воплотить его, провокационные действия отсутствуют.

Последствия провокации могут существенно отличаться от статуса виновных лиц и других участников преступления. Нормы УК РФ и УПК РФ признают допустимость доказательств, собранных с соблюдением всех требований закона, в том числе и при оперативно-розыскной деятельности. Если такие доказательства были получены путем сознательного и умышленного провоцирования или подстрекательства к совершению деяния, они не могут учитываться при назначении наказания и подлежат исключению из дела.

На практике при выявлении случаев провокации наступают следующие последствия:

каждое процессуальное действие, проведенное при активном воздействии на волю и решение правонарушителя, должно быть признано незаконным – автоматически утратят силу все протоколы, акты и прочие процессуальные документы, составленные с нарушением закона;
если процессуальные документы и доказательства будут исключены из обвинительной базы, могут полностью устраняться и основания для привлечения к уголовной ответственности;
если провокатор или подстрекатель своими действиями нарушил закон, он сам подлежит ответственности по УК РФ – вид и размер санкций будет зависеть от тяжести наступивших последствий.

Доказать факт провокации крайне сложно. Для этого предстоит обосновать отсутствие у гражданина изначального умысла на совершение преступления или решения воплотить такой замысел в реальность. Доказательствами такого факта могут являться показания свидетелей, письменные документы, справки и характеристики об образе жизни гражданина, его примерном поведении, и т.д.

Ответственность по статье УК РФ за провокацию преступления

Как указывалось выше, ответственность за провокацию преступления напрямую предусмотрена только в ст. 304 УК РФ. За провокацию взятки или коммерческого подкупа виновное лицо понесет наказание в виде штрафа до 200 тыс. руб., тюремного заключения на срок до 5 лет, а также в виде других санкций. Если провокатором выступал сотрудник полиции или другое должностное лицо, дополнительной мерой воздействия будет являться лишение права занимать определенные должности или вести определенную деятельность.

Если провокация была связана с совершением других преступлений, виновное лицо понесет наказание за подстрекательство в рамках отдельных составов Особенной части УК РФ. Санкции за такое подстрекательство будут существенно меньше, нежели за основное преступление. Если выявлена провокация преступления сотрудниками полиции, они понесут наказание по следующим направлениям:

по одному из составов должностных преступлений – например, превышение должностных полномочий, предусмотренных характером службы, либо за нарушение правил проведения оперативно-розыскных действий;
в рамках дисциплинарной ответственности виновные лица могут быть уволены со службы в МВД;
если провокация причина вред и ущерб гражданам, подстрекатель будет обязан его компенсировать в полном объеме.

Если все доказательства виновности в совершении преступления были получены с помощью провокационных действий, гражданин может избежать наказания с прекращением уголовного дела.

Провокация преступления сотрудниками полиции

При проведении оперативно-розыскных действий запрещено подстрекать, склонять или побуждать к совершению противоправных действий. Такое правило содержится в ст. 4 Федерального закона № 211-ФЗ. При выявлении факта преступления или подготовки к нему, сотрудники полиции обязаны пресечь противоправные действия, вмешаться в преступное поведение или зафиксировать все обстоятельства нарушения. Для разграничения законных оперативно-розыскных действий и провокации со стороны сотрудников полиции используются следующие принципы:

любые формы вмешательства сотрудников полиции, носящие характер провокации и подстрекательства, являются незаконными, а полученные таким способом доказательства нарушают принципы справедливости уголовной ответственности;
не является провокацией проведение оперативно-розыскных мероприятий, направленных на выявление признаков преступления, его пресечения или предотвращения;
если гражданин принял решение совершить деяние только под воздействием или давлением сотрудников полиции, факт провокации будет подтвержден.

Наиболее распространенным вариантом провокации со стороны сотрудников МВД является склонение к приобретению или распространению наркосодержащих веществ. В этом случае все участники сделки по обороту наркотиков могут являться сотрудниками полиции. Не является провокацией случай приобретения наркотических веществ у сотрудников полиции, если покупатель был намерен получить их от любого лица и сознательно искал канал сбыта.

Резюме

Под провокацией преступления понимается склонение, подстрекательство к его совершению в любых формах, если такие действия повлияли на волю и решение правонарушителя. Прямое наказание за провокацию регламентировано только по ст. 304 УК РФ за склонение к взятке или коммерческому подкупу. Если доказательства были получены в результате незаконных оперативно-розыскных действий сотрудников полиции или других лиц, они признаются недопустимыми и не учитываются при рассмотрении дела.

Как соотносятся позиции Верховного суда РФ и Европейского суда по правам человека по вопросу оценки законности оперативно-розыскных мероприятий.
По каким критериям можно отграничить правомерное ОРМ от провокации.
Каким образом власти могут убедительно и доказательно продемонстрировать наличие достаточных оснований для проведения оперативных мероприятий.

Европейским судом по правам человека (далее - ЕСПЧ) было вынесено, постановление от 15.12.2005 по делу «Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации» (жалоба № 53203/99), ставшее впоследствии широко известным, в котором Суд сделал вывод о нарушении властями РФ ст. 6 Конвенции при рассмотрении дела заявителя, осужденного в России по ч. 1 ст. 228 УК РФ за приобретение для О. З. по ее просьбе героина и хранение его без цели сбыта, поскольку милиция спровоцировала приобретение наркотиков заявителем, а использование полученных вследствие этого доказательств при рассмотрении уголовного дела против заявителя непоправимо подорвало справедливость судебного разбирательства. Менее чем через год, 26.10.2006, ЕСПЧ вынес аналогичное постановление в отношении России по делу «Худобин против Российской Федерации» (жалоба № 59696/00).

В названных постановлениях Суд применил те критерии отграничения провокации от правомерного поведения оперативных органов, которые были ранее (начиная с 1992 года1) сформулированы им при рассмотрении других дел2. Эти критерии подверглись затем дальнейшему развитию и конкретизации в практике ЕСПЧ.

ПОЗИЦИИ ВС РФ И ТЕНДЕНЦИИ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

Процесс приведения правоприменительной практики в соответствие с правовыми позициями ЕСПЧв РФ в настоящее время еще далеко не завершен.

Так, критерии отграничения провокации от правомерного оперативно-розыскного мероприятия, сформулированные Пленумом Верховного суда РФ (п. 25 постановления Пленума ВС РФ от 10.02.2000 № 6 и п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 15.06.2006 № 14»), никак не соотнесены с правовыми позициями ЕСПЧ и, как будет показано далее, не вполне им соответствуют.

В Обзоре судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ (утв. Президиумом ВС РФ 27.06.2012) ВС РФ указал на то, что у российских судов имеется ряд вопросов, связанных с использованием в качестве доказательств результатов оперативно-розыскных мероприятий (далее - ОРМ). Более того, изучение опубликованной судебной практики (в том числе кассационных и надзорных определений, постановленных как ВС РФ, так и судами субъектов РФ) позволяет заключить следующее.

Оценка судами доводов версии о провокации . Российская судебная практика в данный момент находится в развитии и в целом движется в сторону более точного и адекватного восприятия и реализации тех критериев разграничения провокации и правомерных ОРМ, которые были сформулированы в решениях ЕСПЧ. В частности, нельзя не отметить, что еще 4-7 лет назад суды фактически не исследовали вопрос о том, не являются ли результаты ОРД, использованные в доказывании по уголовным делам, результатом провокации со стороны правоохранительных органов, даже если сторона защиты ссылалась на данное обстоятельство, либо делали это исключительно формально.

В надзорном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 09.04.2008 № 52-Д07-12 указано: «Действия сотрудников правоохранительных органов, связанные с производством проверочных закупок в целях раскрытия и предупреждения преступной деятельности, связанной с распространением наркотических средств, не может рассматриваться как провокационные действия сотрудников милиции». При этом какие-либо обоснования этого вывода в тексте определения отсутствуют. Из текста данного определения следует, что суд надзорной инстанции отверг даже теоретическую возможность провокации со стороны сотрудников правоохранительных органов.

В настоящее время, ситуация меняется . Суды, в случае заявления стороны защиты о том, что имела место провокация преступления, как правило, с большей или меньшей полнотой исследуют этот вопрос и отражают в судебном решении те критерии, которыми они руководствовались. Тем самым они, так или иначе, отграничивают провокацию от правомерного ОРМ, перечисляя фактические данные, с учетом которых они пришли к выводам о наличии/отсутствии отдельных критериев провокации в рассматриваемом деле.

Неоднородность судебной практики. В то же время судебная практика не устоялась, она разнообразна и противоречива. Суды (один и тот же суд и иногда практически в один и тот же день) делают выводы о наличии или отсутствии провокации в действиях органов дознания, основываясь на различных критериях и используя различные подходы. Иногда точно и последовательно воспроизводя правовые позиции ЕСПЧ и принимая решение в соответствии с ними, в другом случае воспринимая их только частично, а иногда - действуя без их учета и вопреки им.

Недопустимость многократных «проверочных закупок» . В оперативно-розыскной деятельности зачастую встречаются ситуации повторного (иногда многократного) проведения «проверочных закупок» у одного и того же лица. Поэтому отечественная судебная практика была вынуждена выработать свое отношение по вопросу о допустимости такого рода деятельности и возможности использования результатов повторных «проверочных закупок» в доказывании. Однако стоит отметить, что выработанная правовая позиция по данному вопросу нуждается в отдельном сопоставлении с критериями правомерности оперативного мероприятия, сформулированными ЕСПЧ.

ПОЗИЦИИ ЕСПЧ

Представляется необходимым рассмотреть те критерии отграничения провокации совершения преступления от правомерного ОРМ, которые сформулированы ЕСПЧ, и посмотреть, насколько адекватно они отображаются в современной российской судебной практике.

В данной статье мы будем производить анализ правовых позиций ЕСПЧ по вопросу об отграничении провокации совершения преступления от правомерного оперативно-розыскного мероприятия, опираясь, прежде всего, на постановление ЕСПЧ от 04.11.2010 «По делу «Банникова (Bannikova) против России» (жалоба № 18757/06). Во-первых, в данном постановлении ЕСПЧ фактически подвел итог (как минимум промежуточный) разработки таких критериев, «собрав» их воедино в одном постановлении и дополнив примерами их практического использования судом. Во-вторых, данное постановление, в рамках дела заявительницы, носит «позитивный» характер по отношению к деятельности правоохранительных органов РФ.

ОБЩИЙ ПОДХОД ЕСПЧ К ДОКАЗАТЕЛЬСТВАМ, ПОЛУЧЕННЫМ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРОВОКАЦИИ

С одной стороны, в своих решениях ЕСПЧ признает необходимость использования агентов под прикрытием, информаторов и тайных операций, особенно в борьбе с незаконным оборотом наркотиков и коррупцией4. В то же время он исходит из того, что право на справедливое судебное разбирательство, из которого исходит требование должного отправления правосудия, должно применяться ко всем уголовным делам, как очевидным, так и самым сложным. Право на справедливое судебное разбирательство занимает выдающееся место в демократическом обществе и не может быть принесено в жертву из соображений удобства5.

Из этого Суд делает следующие выводы:

использование специальных следственных (оперативно-розыскных) действий, таких, как использование агентов под прикрытием, для сбора доказательств не нарушает как таковое право на справедливое судебное разбирательство, при условии отсутствия нарушений прав человека. Однако ввиду риска провокации со стороны полиции при таких действиях они должны ограничиваться четкими рамками;
при этом публичные интересы не могут служить оправданием для использования доказательств, полученных в результате провокации со стороны полиции, поскольку это создает риск нарушения с самого начала права обвиняемого на справедливое судебное разбирательство.
Отсюда, по мнению ЕСПЧ, следует необходимость четкого разграничения провокации и правомерных оперативно-розыскных мероприятий с тем, чтобы исключить использование в доказывании по уголовному делу доказательств, полученных в результате провокации преступления (при условии, что сторона защиты сделала в ходе судебного разбирательства заявление о том, что такая провокация имела место).

ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАЛИЧИЯ ПРОВОКАЦИИ

Отграничивая провокацию от допустимого поведения, Европейский суд дал ее определение, согласно которому: «Полицейская провокация случается тогда, когда задействованные должностные лица, являющиеся или сотрудниками органов безопасности, или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом, а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено, с тем чтобы сделать возможным выявление преступления, то есть получить доказательства и возбудить уголовное дело…».

С учетом этого определения, Европейским судом сформулированы критерии, которые должны быть учтены при определении того, является ли то или иное действие провокацией, или нет.

Критерий наличия объективных подозрений. В соответствии с данным критерием для признания оперативного мероприятия (проверочной закупки или оперативного эксперимента) правомерным необходимо, чтобы еще до принятия решения о его проведении у соответствующих органов имелось обоснованное предположение о том, что лицо задействовано в преступной деятельности или предрасположено к совершению преступления. Решая данный вопрос, суд должен изучить причины, лежавшие в основе проведения оперативного мероприятия, и поведение властей, проводивших его.

При этом национальные власти «должны быть способны продемонстрировать на любой стадии, что они обладают достаточными основаниями для проведения оперативного мероприятия». Соответствующая информация, по мнению ЕСПЧ, должна быть проверяема. Простое заявление сотрудников полиции в суде о том, что они располагали информацией о причастности заявителя к распространению наркотиков, является недостаточным основанием дял проведения ОРМ.

Чтобы лучше понять, каким образом власти могут убедительно и доказательно продемонстрировать наличие достаточных оснований для проведения оперативных мероприятий, с тем, чтобы эта информация была проверяема в судебном заседании, обратимся к постановлению ЕСПЧ по делу «Банникова против России». В своем решении по данному делу ЕСПЧ учел, что к моменту проведения в отношении заявительницы проверочной закупки с участием сотрудника Б., действующего в качестве покупателя, в распоряжении ФСБ России уже имелись записи переговоров заявительницы с С., поставщиком наркотиков, о проводимой сделке. В ходе этих переговоров упоминалось об «обстоятельствах предыдущих продаж наркотиков, остатках непроданных наркотиков, появлении новых клиентов и перспективах проведения других совместных сделок». При этом в судебном разбирательстве были исследованы записи этих переговоров, а сотрудник ФСБ России Б., участвовавший в проведении проверочной закупки был вызван в суд и подвергнут перекрестному допросу в судебном заседании. В этой ситуации Европейский суд согласился с выводом российского суда о том, что данные доказательства с большой долей уверенности позволяли прийти к выводу о существовавшем намерении заявительницы продавать наркотики.

Иной вывод сделан Европейским судом по правам человека по делу «Худобин против России». В решении по этому делу Суд указал, что само то, что милицейская операция проводилась на законном основании и была документально зафиксирована установленным образом, еще не делает автоматически эту операцию законной, а вытекающие из нее процедуры справедливыми. Делая вывод по вопросу о наличии в действиях сотрудников милиции провокации по этому делу, ЕСПЧ учел, что у заявителя не было криминального прошлого до его задержания. Информация о том, что заявитель в прошлом занимался распространением наркотиков, была получена из одного источника - Т., информатора сотрудников милиции. При этом неясно, почему Т. решила сотрудничать с правоохранительными органами. Кроме того, она утверждала в судебном заседании, что обратилась к заявителю, так как на тот момент она не знала, где еще можно было достать героин. В этой ситуации ЕСПЧ пришел к выводу, что, по-видимому, милицейская операция была направлена не на поимку лично заявителя, а на любое лицо, которое бы согласилось купить героин для Т.

Европейский суд также высказывает позицию, согласно которой для обоснования того, что конкретное лицо было предрасположено к совершению преступления, необходимы конкретные доказательства того, что оно и до вмешательства сотрудников полиции планировало его совершить. Одного только того обстоятельства, что, будучи поставлено в определенные условия, лицо согласилось совершить противоправные действия (то есть обнаружило «латентный преступный умысел»), для вывода о предрасположенности лица к преступной деятельности недостаточно. Для обоснования правомерности полицейской операции необходимы свидетельства проявления лицом реального преступного намерения, а не потенциальной его предрасположенности к совершению преступления. Таким образом, ситуацию «ловушки», в которой правоохранительные органы не проверяют имеющуюся информацию об участии конкретного лица в преступной деятельности, а намерены «поймать» любое лицо, которое совершит преступление в смоделированных ими условиях, ЕСПЧ рассматривает именно как провокацию.

Одного только криминального прошлого соответствующего лица, по мнению ЕСПЧ, также недостаточно для вывода о наличии объективных подозрений об участии лица в преступной деятельности или его предрасположенности к совершению преступления.

Что же тогда может, по мнению Европейского суда, свидетельствовать о предрасположенности, намерении лица совершить преступление? По конкретным делам он указывал на такие обстоятельства, как явная осведомленность заявителя о действующих ценах на наркотики и его способность незамедлительно достать их (дело «Шаннон против Соединенного Королевства»). С другой стороны, противоречащим выводу о существовавшем у лица намерении совершить преступление, ЕСПЧ посчитал то обстоятельство, что лицо не извлекало никакой материальной выгоды из сделки (дело «Худобин против России»).

Таким образом, Европейский суд исходит из того, что доказательствами виновности обвиняемого по делу могут служить только результаты такого оперативно-розыскного мероприятия, которое проведено не в «поисковых» целях, для выявления преступлений, а лишь в целях документирования той преступной деятельности, которая уже совершается или вот-вот начнется и без вмешательства соответствующих органов. Причем информация об этом к моменту проведения полицейской операции должна быть собрана с применением других способов и средств и оформлена так, чтобы она могла стать предметом исследования в суде.

Критерий «наличие объективных подозрений» в позициях ВС РФ . В своем постановлении от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» (п. 14) Пленум Верховного суда РФ сформулировал следующие критерии допустимости использования в доказывании по уголовному делу результатов оперативно-розыскного мероприятия:

1) получение результатов ОРД в соответствии с требованиями закона. При этом к числу таких требований Пленум отнес лишь:

а) наличие оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных ст. 7 Закона об ОРД;

б) наличие постановления о проведении проверочной закупки, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность;

2) наличие в материалах ОРД, представленных в суд данных, свидетельствующих о том, что:

а) умысел на совершение преступления сформировался независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений и б) обвиняемым были проведены все подготовительные действия, необходимые для совершения противоправного деяния.

Формализм при проверке критерия. Формулировки, содержащиеся в этом постановлении Пленума ВС РФ, фактически не стимулируют суды к исследованию вопросов о наличии в данных, представленных в суд в обоснование правомерности произведенной проверочной закупки, сведений о том, что к моменту ее проведения у органов дознания существовали объективные подозрения об участии лица в противоправной деятельности, либо его предрасположенности к совершению преступления. Из этих формулировок возможно заключить, что вывод суда о правомерности проверочной закупки может быть основан на одном только формальном критерии - наличии постановления о проведении проверочной закупки, вынесенного до момента проведения данного ОРМ. Существование же других обстоятельств (наличие умысла на совершение преступления и производство всех необходимых подготовительных действий) могут быть, исходя из данных определений, проверены и «по факту» произведенной «поисковой» проверочной закупки. Причем даже при отсутствии сведений о том, что к моменту ее проведения у сотрудников правоохранительных органов были основания подозревать лицо в совершении противоправных действий.

Изученная судебная практика подтверждает этот вывод, как минимум частично. Среди опубликованных судебных решений можно найти и те, что были постановлены на основе учета правовых позиций ЕСПЧ о необходимости «наличия объективных подозрений в том, что заявитель задействован в преступной деятельности или предрасположен к совершению преступления», и судебные акты, в которых вывод суда о правомерности проверочной закупки основан только на формальном критерии - существовании постановления о проведении проверочной закупки (лишь бы оно было вынесено до момента производства соответствующего ОРМ, или, хотя бы, это не исключалось).

Из практики . Пример 1. Гергерт Д. Н. был осужден судом первой инстанции по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ за совершение двух преступлений к 8 годам лишения свободы за каждое. Кассационным определением приговор оставлен без изменения. Определением Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 24.04.2012 № 50-Д12-10, которой уголовное дело было пересмотрено в порядке надзора, ранее состоявшиеся в отношении Гергерта Д. Н. судебные решения были отменены и дело прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления. Принимая данное решение, суд учел следующее:

из имеющихся в деле однотипных постановлений о проведении проверочных закупок следует, что оперативные мероприятия в отношении Гергерта каждый раз проводились на основании имевшейся у сотрудников УФСКН России <…> информации о том, что мужчина по имени «Д.» занимается сбытом наркотических средств;
в материалах дела, в том числе и среди рассекреченных результатов оперативно-розыскной деятельности, отсутствуют сведения о том, что Гергерт занимается сбытом наркотических средств или готовится к нему; показания оперуполномоченных УФСКН России <…> участвовавших в проведении проверочных закупок, о наличии оперативной информации о том, что Гергерт занимается сбытом наркотических средств, не подтверждены доказательствами;
Гергерт согласился помочь в приобретении героина знакомому своего друга, по его просьбе и за его деньги. Себе ничего не оставил, никакой выгоды для себя от помощи не получил.
С учетом этого судом был сделан вывод о том, что по делу отсутствовали свидетельства о том, что до принятия решения о проведении проверочной закупки у сотрудников правоохранительных органов были основания подозревать Гергерта в распространении наркотических средств.

Пример 2. Макаров А. А. был осужден по ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 228 УК РФ. Кассационным определением приговор оставлен без изменения. В определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 25.10.2011 № 7-Д11-7, которой уголовное дело было пересмотрено в порядке надзора, доводы жалобы адвоката о том, что в отношении Макарова была совершена провокация, были отвергнуты.

Между тем адвокат в своей жалобе, основываясь на порядковых номерах регистрации документов, указывал, что ОРМ в отношении Макарова проводились вообще до вынесения постановления о проведении внедрения К., проводившего проверочную закупку. Суд отверг доводы защиты только на том основании, что и вышеуказанное постановление, и постановление о проведении проверочной закупки были вынесены (судя по дате их вынесения) «не позднее дня проведения оперативно-розыскных мероприятий в отношении Макарова».

Вывод об отсутствии провокации суд мотивировал только тем, что «основанием для проведения ОРМ послужила имеющаяся оперативная информация о том, что Макаров в группе с неустановленными лицами занимается сбытом наркотиков».

При этом в данном судебном акте не содержится ссылок на наличие в материалах дела хотя бы каких-то данных, которые бы подтверждали, что в распоряжении правоохранительных органов до проведения проверочной закупки имелись данные, подтверждавшие, что Макаров А. А. действительно занимается сбытом наркотических средств или готовится к нему. Это позволяет предположить, что наличие такой информации судом презюмировано только лишь на основании текста постановлений о производстве проверочной закупки и о внедрении К., чего явно недостаточно, исходя из правовых позиций ЕСПЧ.

Оценка «латентного преступного умысла». Нельзя также обойти вниманием и еще одно обстоятельство. Предложенные Пленумом ВС РФ в разъяснения, в соответствии с которыми результаты ОРМ могут быть положены в основу приговора, если они получены в соответствии с требованиями закона и свидетельствуют о наличии у виновного умысла на незаконный оборот наркотических средств, сформировавшегося независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений, а также о проведении лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния, не вполне соответствуют позициям ЕСПЧ. Такие выводы ВС РФ позволяют использовать в доказывании результаты ОРД, послужившие выявлению в деятельности лица «латентного преступного умысла», не свидетельствуя при этом о проявлении лицом реального, определенного преступного намерения до момента проведения проверочной закупки.

Из практик и . В определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 12.04.2011 № 24-Д11-1 правомерность проведения проверочной закупки в отношении Мудревского И. А. мотивирована следующим образом:

основанием для проведения проверочных закупок (неоднократных) в отношении Мудревского явилась «оперативная информация о том, что житель населенного пункта по имени И. занимается незаконным сбытом марихуаны»;
из показаний К., оперативного сотрудника УФСКН, следует, что на основании указанной информации сотрудники УФСКН приехали в данный населенный пункт и там «после наведения справок, они вышли на Мудревского И., и в первый же день приобрели у него наркотическое средство»;
о том, что умысел Мудревского И. А. на сбыт наркотиков сформировался независимо от деятельности оперативных сотрудников, «свидетельствует тот факт, что он хранил наркотическое вещество и сразу согласился на предложение его сбыть». Основой для данного вывода суда послужило то обстоятельство, что после обращения к Мудревскому А., участвовавшего в проверочной закупке, Мудревский согласился ему помочь и предложил проехать за коноплей к ферме, расположенной на окраине. На ферме он взял кофейную банку, в которой было немного конопли, которую он ранее оборвал с дикорастущих растений, и передал А.
В данном случае вывод суда о наличии к моменту проведения проверочной закупки объективных подозрений о совершении Мудревским И. А преступлений основан лишь на простом заявлении оперативного работника о наличии у него соответствующей информации, что ЕСПЧ, как было показано выше, считает явно недостаточным. Кроме того, постановление о проведении проверочной закупки не конкретизировано. В нем не указаны данные конкретного лица, в отношении которого будет проводиться данное мероприятие («житель по имени И.»), что противоречит требованию о том, чтобы оперативное мероприятие производилось только в отношении конкретного лица, в отношении которого имеются объективные подозрения.

Наконец, в данном случае можно усомниться в том, что у И. А. Мудревского ранее, независимо от деятельности оперативных сотрудников, сформировался умысел на сбыт наркотиков, поскольку ничто в судебном решении не подтверждало, что конопля, которую он ранее оборвал с дикорастущих растений и хранил в кофейной банке на ферме, в действительности предназначалась для продажи. Представляется, что здесь имеет место как раз тот самый случай, когда можно говорить о выявлении в деятельности лица «латентного преступного умысла», а не о проявлении им реального, определенного, ранее сформировавшегося преступного намерения.

ПОСЛЕДНИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ ВС РФ

Справедливости ради необходимо отметить, что, говоря о соотношении между правовыми позициями ЕСПЧ и ВС РФ по вопросу об отграничении правомерного оперативно-розыскного мероприятия от провокации, нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что правовые позиции ВС РФ по данному вопросу меняются в сторону большего соответствия требованиям Европейского суда. Так, в «Обзоре судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ», утвержденном Президиумом ВС РФ 27.06.2012 (далее - Обзор) критерии, сформулированные ранее в, фактически были несколько скорректированы, истолкованы в понимании, более приближенном к правовым позициям ЕСПЧ.

В частности, в п. 7.1 Обзора требование законности проведения проверочной закупки истолковано более широко, чем это прямо следует из формулировки постановления Пленума. Кроме наличия постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, согласно данному пункту, «для проведения указанного ОРМ требуются данные, свидетельствующие о незаконной деятельности лица, в отношении которого планируется провести закупку, а также следует закрепить эти данные, придать им такую процессуальную форму, которая позволит в будущем признать их доказательствами по делу».

Одновременно, в п. 7.2 Обзора Верховный суд РФ одобрил практику тех судов, которые признавали наличие провокации со стороны оперативных работников в случаях, когда до проведения оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка» у правоохранительных органов не было оснований подозревать лицо в распространении наркотических средств, и было установлено, что сам сбыт наркотического средства явился результатом вмешательства оперативных работников.

Очевидно, что сегодня позиция Верховного суда РФ более, чем раньше, тяготеет к соответствию ее с правовыми позициями ЕСПЧ относительно необходимости собирания органом дознания предварительно, до проведения проверочной закупки, данных, дающих основание для существования объективных подозрений в том, что лицо задействовано в преступной деятельности или предрасположено к совершению преступления, а также относительно необходимости оформления этих данных в форме, которая может быть исследована судом, и их проверки в ходе судебного разбирательства. В то же время, с сожалением приходится отметить, что единственный приведенный в Обзоре пример несоответствия ОРМ закону касается ситуации, в которой постановление о проведении ОРМ было вынесено четырьмя днями позже проведения проверочной закупки.

Таким образом, позиция ВС РФ, закрепленная в Обзоре, относительно необходимости существования в результатах ОРД данных, свидетельствующих о незаконной деятельности лица, в отношении которого планируется провести закупку, а также о правильном закреплении этих данных, не была подтверждена в нем ссылкой на положительные или отрицательные примеры из судебной практики.

В результате, на наш взгляд, Обзор не в достаточной мере позволяет сориентировать суды относительно того, каких данных может быть достаточно (или недостаточно) для признания ОРМ правомерным, и в какой форме они должны быть оформлены для судебного исследования.

Как следствие, в настоящее время для обоснования стороной позиции по делу, в котором, возможно, имела место провокация со стороны правоохранительных органов, либо для обоснования судебного решения по такому делу все еще есть необходимость в непосредственном использовании отсылок к правовым позициям Европейского суда.