Суд принимает во внимание. Показания свидетелей в суде имеют большую силу, чем на следствии. Судебная практика по

ЕСПЧ в своем постановлении от 25 апреля 2013 г. по делу Эркапич против Хорватии сделал важный прецедентный вывод о приоритете показаний свидетелей, данных в суде над протоколами допросов этих свидетелей на предварительном следствии.

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд указал, что в отсутствие существенных оснований для противоположного понятие справедливого судебного разбирательства требует придавать бóльшее значение показаниям, данным в суде, по сравнению с протоколами допросов свидетелей на предварительном следствии, поскольку последние представляют собой, прежде всего, процесс сбора стороной обвинения информации в поддержку своей позиции.

Аргументация Европейского суда имеет большое практическое значение, поскольку может быть применима в Российской судебной практике.

ЕСПЧ посчитал, что протокола допросов свидетелей представляют собой процесс сбора стороной обвинения информации в поддержку своей позиции.

По смыслу УПК РФ, протокола допросов способны стать доказательствами по делу только после их оценки судом с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела.

А до этого момента протокола допросов есть лишь просто информация, используемая обвинением в своих целях.

В соответствии с ч. 2 ст. 17 УПК РФ: «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы».
Может возникнуть мнение, что ЕСПЧ в своем решении Эркапич против Хорватии вопреки требованиям ст.17ч.2 УПК РФ придал доказательствам заранее установленную силу, обеспечив приоритет показаниям свидетелей в суде над показаниями на следствии.

Однако при внимательном изучении аргументации Европейского суда никакого противоречия не усматривается.

Объектом внимания суда было конкретное уголовное дело, в котором трое свидетелей на следствии давали уличающие обвиняемого показания о том, что именно он продал им наркотик. Но в суде выяснилось, что трое являлись наркоманами, а состояние одного из них характеризовалось изменением личности. Все свидетели отказались от ранее данных показаний, заявив, что они были получены под незаконным воздействием, а допрашивались они в отсутствие назначенных им адвокатов, которые пришли позже и просто подписали протокола.

Более того, данные свидетельские показания являлись решающими и единственными доказательствами вины заявителя, и в их отсутствие признание его виновным было бы невозможным.
Именно при таких явных и очевидных дефектах получения следственных допросов и при полной пассивности суда по проверке указанных свидетелями фактов, ЕСПЧ пришел к выводу, что показаниям в суде следовало бы придать большее значение, чем показаниям у следователя.

Кроме этого следовало иметь в виду, что ст.17 ч.2 УПК РФ декларирует равноудаленность суда от всех доказательств, предъявляемых как обвинением, так и защитой, но до их оценки в соответствующем процессуальном документе после проведенного их исследования и проверки.

Необходимо учитывать темпоральное действие данной процессуальной нормы. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы, пока идет судебное следствие, но это правило перестает действовать в момент принятия решения об оценке доказательства в приговоре.

Между тем доказательственная ценность отдельных доказательств значительно выше других.
Согласно п.34 постановления Европейского суда по правам человека от 7 мая 2009г. по делу «Калачева против Российской Федерации» (Жалоба N 3451/05): «Европейский суд принимает к сведению вывод суда страны и довод властей Российской Федерации о том, что заявительница не представила достаточных доказательств отношений с А. и его отцовства. Однако Европейский суд отмечает, что в ходе национального разбирательства Кировский суд назначил ДНК-тест в целях разрешения данного спора об отцовстве. Тест продемонстрировал, что ответчик являлся отцом ребенка с вероятностью в 99,99%. Европейский суд принимает во внимание, что на сегодняшний день ДНК-тест является единственным научным методом точного установления отцовства по отношению к конкретному ребенку и его доказательственная ценность существенно перевешивает любое другое доказательство, представленное сторонами с целью подтвердить или опровергнуть факт интимных отношений».
Или другой пример.

Европейский Суд по правам человека в своем постановлении от 25 июля 2013г. по делу «Ходорковский и Лебедев против России» (Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, жалобы NN 11082/06 и 13772/05) указал, что "отказ национальных судов допросить в судебном заседании двух экспертов, которые подготовили для стороны обвинения заключение экономической экспертизы, нарушал статью 6 §§ 1 и 3 (d) Конвенции, предусматривающую, с учетом ее толкования ЕСПЧ, право подвергать сомнению значимые доказательства обвинения. По мнению ЕСПЧ, указанное заключение экспертов представляло собой ключевое доказательство обвинения, так как выводы экспертов лежали в основе части обвинений против Ходорковского и Лебедева". Адвокаты, ведущие уголовную защиту, знакомы со сложившейся в судах порочной практикой, когда в подавляющем большинстве случаев при оценке достоверности показаний, данных в ходе досудебного производства и в суде, чаша весов Фемиды склоняется в пользу последних.

Причина такого поведения легко объяснима – именно протокола допросов, тенденциозно составленные следователями, удовлетворяют обвинительным потребностям суда, из лексикона которого постепенно исчезает само понятие оправдательного приговора.

Свои предпочтения судьи психологически объясняют тем обстоятельством, что свидетели (потерпевшие) в суде по прошествии нескольких месяцев могли что-то забыть, впасть в милосердие к подсудимому или попасть под его влияние.

Кроме этого, большинство нынешних судей, ранее носивших обвинительную шинель, прекрасно понимают, что первоначальные показания могли появиться как результат оказанного на свидетелей воздействия и именно такие показания, по их мнению, наиболее достоверны с точки зрения установления истины по делу.
Следует признать, что такие оправдательные аргументы не имеют процессуального значения и могут находиться исключительно в судейском подсознании, ведь в обвинительном приговоре об этом не укажешь.

Руководствуясь внутренним убеждением и будучи жестко привязанными к статистическим ориентирам, судьи, отдавая приоритет следственным показаниям, в приговоре скупо и шаблонно указывают: «поскольку данные показания соответствуют иным исследованным доказательствам».

Между тем, отечественный уголовно-процессуальный закон содержит в себе такие изъяны, которые при должной объективности суда позволяют придавать большую доказательственную силу допросам, произведенным в суде.

Дефекты допросов свидетелей (потерпевших) в ходе предварительного расследования хорошо заметны при сравнении с допросами свидетелей (потерпевших) судом.

Первое.
В ходе досудебного производства допрос свидетеля (потерпевшего) производит следователь или дознаватель, то есть заинтересованные представители стороны обвинения.

После проводов на правовую свалку истории статьи 20 УПК РСФСР говорящей о том, что следователь обязан объективно, полно и всесторонне исследовать обстоятельства дела, а также отсутствия иных процессуальных норм, призывающих следователя к объективности, последние поняли, что суть их деятельности – есть только обвинение.

Суд согласно требованиям ч.3 ст. 15 УПК РФ не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне защиты или обвинения.

В своем Постановлении от 28 ноября 1996г. N 19-П Конституционный Суд отметил, что этот принцип «предполагает такое построение судопроизводства, при котором функция правосудия (разрешения) дела, осуществляемая только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, а потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных (целевых) функций».

Иными словами следователь (дознаватель) заинтересован в обвинении, а, следовательно, в обвинительной направленности допроса, а судья – нет.

Второе.
Имеют значение условия и обстановка допроса.
Следователь (дознаватель) производит допрос свидетеля, как правило, в своем служебном кабинете, при отсутствии иных участвующих лиц, один на один.

Такая уединенная обстановка позволяет следователю с учетом своих обвинительных устремлений оказывать всяческое психическое воздействие на допрашиваемого, запугивать его, вводить в заблуждение, используя юридическую неосведомленность, давать читать часть составленного протокола, а заставлять подписывать его весь или не давать вовсе и т.д.

Этому способствует и несовершенство процессуального закона.
В соответствии со ст.189 УПК РФ: «Задавать наводящие вопросы запрещается. В остальном следователь свободен при выборе тактики допроса».

Данную норму можно понять, как позволяющую следователю задавать помимо наводящих и иные вопросы: не имеющие отношения к расследуемому уголовному делу или не относящиеся к предъявленному обвинению, некорректные, неконкретные, основанные на предположении или слухе, неоднократно заданные с целью получения нужного ответа и вопросы, подкрепляемые угрозами привлечения к уголовной ответственности, которые наиболее востребованы в следственной практике.

Практикующие адвокаты приведут десятки известных им примеров следственных злоупотреблений при допросе свидетелей, которые сложно доказуемы из-за особенностей непубличных допросов.
В суде допрос происходит публично и гласно, в присутствии участников процесса и иных граждан.
При этом наводящие вопросы либо вопросы, не имеющие отношения к делу, может снять председательствующий по своей инициативе либо по ходатайству стороны-оппонента.

Третье
Допрос в гостях у следователя полностью лишен элементов состязательности. Один лишь следователь вправе задавать вопросы. Сторона защиты лишена возможности присутствовать при допросе свидетеля (потерпевшего) и задавать ему вопросы.
В состязательном суде стороны защиты и обвинения, напротив, имеют возможность задать свидетелю вопросы.

Четвертое
Процедура допроса свидетеля (потерпевшего) в ходе досудебного производства не предусматривает обязательного участия адвоката – представителя.

Согласно ст.56 ч.4 п.6 УПК РФ свидетель вправе являться на допрос с адвокатом. Однако свидетели такой возможностью редко пользуются из-за материальных затруднений и отсутствия какой-либо заинтересованности от хода расследования.

Пресловутая следственная тайна как атавизм советского уголовного процесса не позволяет допустить адвоката защитника для участия в допросах потерпевшего и свидетелей обвинения.

Пятое
Особенности допроса свидетеля следователем создают предпосылки для нарушения последним процессуальных прав.

Каждый формализованный бланк протокола допроса содержит разъяснение процессуальных прав свидетелю (потерпевшему). Однако хорошо известно, что в подавляющем большинстве случаев следователь не разъясняет все права, предусмотренные ч.4 ст. 56 УПК РФ, а ограничивается лишь подпиской об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, требуя поставить подпись, подтверждающую, что все права разъяснены и понятны.

Не редко следователи умышленно не разъясняют свидетелям супругам или иным близким родственникам положения ст.51 Конституции РФ, а сразу начинают разъяснять ответственность по ст.ст. 307, 308 УК РФ.
Другие разъясняют положения ст.51 Конституции РФ и сразу приступают к допросу, не выяснив у свидетеля, понятна ли ему данная норма и желает ли он давать показания.

Не заинтересованы следователи разъяснять свидетелю и положения ст.56 ч.4 п.5 УПК РФ о праве заявлять ходатайства и приносить жалобы на действия и решения дознавателя и следователя.
Представители обвинения стараются опустить разъяснение ст.166 ч.6 УПК РФ о том, что протокол предъявляется для ознакомления и разъясняется право делать подлежащие внесению в протокол замечания о его дополнении и уточнении.

Некоторые свидетели, заметив уже в распечатанном протоколе несоответствия или искажения, стесняются сразу о них заявить. Другие, не желая выказать свою некомпетентность, не требуют разъяснения не понятных юридических терминов и иных оборотов, используемых следователем. В результате свидетелем подписываются искаженные показания.

В суде такие ситуации исключаются присутствием сторон и их процессуальной активностью.
Так, если суд забыл разъяснить свидетелю положения ст.51 Конституции РФ, то на это обстоятельство в порядке ст.243 УПК РФ может обратить внимание защитник или прокурор.

Шестое
Показания свидетеля (потерпевшего), оформленные в протоколе допросе – есть всегда неудачная копия показаний в трактовке следователя.
Среднестатистический потерпевший, давая показания, скажет: «Мне было страшно, и я боялся, что он меня побьет».

На что среднестатистический следователь напишет в протокол: «Я реально чувствовал угрозу применения насилия, опасного для жизни и здоровья и опасался ее осуществления».
Согласитесь, что юридическая обработка сказанного принципиально изменила ее суть и приблизила обвиняемого к определенной квалификации.

По этой причине свидетели (потерпевшие) достаточно часто в судах говорят: «Я этого не говорил».
На что грозные обвинители незамедлительно реагируют угрозами привлечения к уголовной ответственности заставляя испуганного свидетеля признать достоверность ранее данных показаний.
Статья 160 УПК РСФСР предусматривала после дачи свидетелем показаний, в случае его просьбы, возможность написать свои показания собственноручно, о чем делалась отметка в протоколе допроса. Такая норма позволяла свидетелю при желании самому изложить показания, избегая, таким образом, нежелательного соавторства.

К сожалению, ныне действующая ст.190 УПК РФ такого права свидетеля не предусматривает.
Искусственная следственная интерпретация почти всегда искажает первоначальный смысл и содержание сказанного.

Решить отмеченные проблемы могла бы обязательная видеозапись показаний свидетеля, которая впрочем, является лишь правом следователя и используется им в редких случаях.
В суде все совершенно иначе: суд и участники процесса слышат показания от первого лица, в подлиннике, они вправе также использовать аудиозапись.

Очевидно, что именно судебные показания с точки зрения их соответствия действительности заслуживают большего предпочтения, также как оригинал всегда ценится выше, чем копия.
Не сложно заметить, что сама процедура допроса свидетелей в суде, предусмотренная уголовно-процессуальным законом, в большей степени отвечает требованиям, предъявляемым к справедливому судебному разбирательству.

Напротив, процесс получения показаний свидетелей (потерпевших) в ходе предварительного расследования проходит с нарушением основных принципов уголовного судопроизводства: состязательности сторон, обеспечения подозреваемому и обвиняемому права на защиту, а иногда и с нарушением принципов уважения чести и достоинства, а также неприкосновенности личности.
Законодатель не желает менять сложившийся веками в России инквизиционный порядок производства, не желая замечать, что использование судом после оглашения показаний свидетелей (потерпевших), данных в ходе предварительного расследования, ставит под сомнение законность судебного акта, чем искажает суть самого правосудия.

Хорошо изучив установленный в России порядок допроса свидетелей, Евросуд сделал прецедентный вывод, но чтобы не придать доказательствам заранее установленную силу добавил, что такая оценка показаний свидетелей возможна при отсутствии существенных оснований для противоположного.
Какое это может иметь практическое значение?

В любом случае данное решение ЕСПЧ должно быть востребовано представителями стороны защиты в судебной практике.

Оно нам четко и недвусмысленно дает понять, что при наличии существенных процессуальных дефектов следственных протоколов допросов, симпатии Европейского суда будут отданы допросам свидетелей в суде.
Иначе и быть не должно, поскольку выглядит нелогичным и противоестественным пренебрегать тем, что получено в гласном и состязательном процессе, и принимать на веру полученное в тиши следственных кабинетов.

По изложенным выше причинам мы, вооружившись позицией Высшего суда, просим нижестоящий суд изменить приоритеты, отказаться от своих обвинительных привычек, обретая тем самым облик не обвинительного, а справедливого суда.

Спасибо адвокату Бозову Алексею за обнаружение прецедентного решения ЕСПЧ и ряд интересных идей.

Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 14 сентября 2010 г. N 22-В10-4 Дело о взыскании суммы долга по кредитному договору направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции, поскольку при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений, при этом буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:

председательствующего В.В. Горшкова

судей Е.С. Гетман и Л.М. Пчелинцевой

рассмотрела в судебном заседании дело по иску Акционерного коммерческого Сберегательного банка Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России к Джериеву А.Б., Кастуеву В.А., Дзотцоеву Э.А. и Бекаури Г.И. о взыскании суммы долга по кредитному договору, по встречным искам Джериева А.Б., Бекаури Г.И. и Кастуева В.А. к Акционерному коммерческому Сберегательному банку Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России о признании недействительными кредитного договора и договоров поручительства по надзорной жалобе Кастуева В.А. на решение Советского районного суда от 22 сентября 2009 года и определение судебной коллеги по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Е.С. Гетман, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации установила:

Акционерный коммерческий Сберегательный банк Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России (далее - Банк) обратился в суд с иском к Джериеву А.Б., Кастуеву В.А., Дзотцоеву Э.А. и Бекаури Г.И. о взыскании солидарно задолженности по кредитному договору, указывая, что 24 июня 2005 года между Банком и Джериевым А.Б. заключен кредитный договор, в соответствии с п. 1.1 которого Банк обязался предоставить кредит в размере... рублей на срок до 23 июня 2020 года под 18% годовых, а заемщик обязался возвратить банку полученный кредит и уплатить проценты за пользование им в сроки и в размере, предусмотренные договором.

В обеспечение возврата выданного кредита и уплаты процентов 24 июня 2005 г. между Банком и Кастуевым В.А., Дзотцоевым Э.А. и Бекаури Г.И. заключены договоры поручительства, которыми установлена солидарная ответственность поручителей и заемщика перед кредитором. По состоянию на 9 июня 2008 года образовалась задолженность по уплате суммы основного долга, процентов за пользование кредитом и сумм штрафных санкций, которая не погашена.

Джериев А.Б., Бекаури Г.И. и Кастуев В.А. обратились со встречным иском о признании недействительными кредитного договора и договоров поручительства, указав, что подписи в кредитном договоре выполнены не ими, указанные договоры они не заключали, денег по кредитному договору Джериев А.Б. не получал.

Решением Советского районного суда г. Владикавказа от 22 сентября 2009 года исковые требования Банка удовлетворены. В удовлетворении встречных исковых требований Джериева А.Б., Бекаури Г.И., Кастуева В.А. отказано.

Определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года решение Советского районного суда г. Владикавказа от 22 сентября 2009 года оставлено без изменения.

В надзорной жалобе Кастуевым В.А. поставлен вопрос об отмене вынесенных судебных постановлений как незаконных.

Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 30 июля 2010 г. надзорная жалоба с истребованным делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.

Проверив материалы, обсудив доводы, изложенные в надзорной жалобе, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что имеются основания, предусмотренные статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, для отмены судебных постановлений в порядке надзора.

В соответствии со статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора являются существенные нарушения норм материального или процессуального права, повлиявшие на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Такие нарушения норм материального права были допущены судами первой и кассационной инстанций, что выразилось в следующем.

Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования Банка со ссылкой на статью 363 ГК Российской Федерации, суд первой инстанции исходил из того, что по условиям договора поручительства, заключенного между Банком и Кастуевым В.А., последний обязывался перед кредитором отвечать за исполнение Джериевым А.Б. всех его обязательств.

Соглашаясь с этим выводом, суд кассационной инстанции дополнительно указал, что положения статьи 367 (пункт 4) ГК Российской Федерации, регламентирующей прекращение поручительства в случае, если срок в договоре поручительства не установлен, в данном деле не применимы, поскольку из договора поручительства следует, что оно прекращается с прекращением всех обязательств заемщика по кредитному договору, сроком возврата денег по которому является 23 июня 2020 года.

Однако Судебная коллегия полагает, что с вынесенным судебным постановлением нельзя согласиться по следующим основаниям.

Из материалов дела следует и судом установлено, что в соответствии с п.п. 1.1 пункта 1 договора поручительства, заключенного между Банком и Кастуевым В.А., поручитель обязуется перед кредитором отвечать за исполнение Джериевым А.Б. - заемщиком всех его обязательств по кредитному договору. При этом поручитель ознакомлен со всеми условиями кредитного договора и согласен отвечать за исполнение заемщиком его обязательств полностью (п.п. 1.2 договора поручительства), в том числе по следующим условиям договора:

сумма кредита: ... (...);

процентная ставка, процентов годовых: 18,00 (восемнадцать);

порядок погашения кредита: ежемесячно, не позднее 10-го числа месяца, следующего за платежным, в соответствии со срочным обязательством, являющимся неотъемлемой частью кредитного договора;

порядок уплаты процентов: одновременно с погашением кредита ежемесячно, не позднее 10-го числа месяца, следующего за платежным;

неустойка: в размере двукратной процентной ставки по кредитному договору с суммы просроченного платежа за каждый день просрочки, включая дату погашения просроченной задолженности;

целевое назначение кредита: на приобретение жилья.

В силу п. 3.2 договора поручительство прекращается с прекращением всех обязательств по кредитному договору, а также в иных случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации.

Согласно статье 431 ГК Российской Федерации при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.

Определяя срок, на который давалось поручительство Кастуевым В.А., суд кассационной инстанции исходил из того, что этот срок совпадает со сроком выполнения основного обязательства.

Однако с таким выводом согласиться нельзя.

Как указано в статье 190 ГК Российской Федерации, установленный законом, иными правовыми актами, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами.

Срок может определяться также указанием на событие, которое должно неизбежно наступить.

Между тем каких-либо четких и определенных положений относительно срока действия вышеуказанного договора поручительства в нем не содержится.

Что касается пункта 1.2 договора поручительства, согласно которому поручитель ознакомлен со всеми условиями кредитного договора, в том числе сроком возврата кредита, то он не является условием о сроке действия договора поручительства так же, как не является таким условием и пункт 3.2 договора.

При таких данных вывод суда о том, что договор поручительства между Кастуевым В.А. и Банком заключен на срок до 23 июня 2020 года, является неправильным, поскольку такой срок фактически установлен не был.

Согласно пункту 4 статьи 367 ГК Российской Федерации поручительство прекращается по истечении указанного в договоре поручительства срока, на который оно дано. Если такой срок не установлен, оно прекращается, если кредитор в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного поручительством обязательства не предъявит иска к поручителю.

Как следует из материалов дела, погашение кредита должно производиться заемщиком ежемесячно, не позднее 10 числа месяца, следующего за платежным, в соответствии со срочным обязательством, являющимся неотъемлемой частью кредитного договора. Таким образом, указанным договором предусмотрено исполнение обязательства по частям (статья 311 ГК Российской Федерации).

Из материалов дела следует, что после 23 мая 2007 года платежи по кредитному договору Джериевым А.Б. не производились (л.д. 127).

Таким образом, право требования к поручителю при неисполнении заемщиком обязательств по возврату кредита возникло после 23 мая 2007 года.

Между тем иск заявлен банком только 28 ноября 2008 года, то есть более, чем через год после наступления срока исполнения соответствующей части обязательства, и, соответственно, прекращения действия договора поручительства в части возврата денежных средств за период с мая 2007 года по ноябрь 2007 года в силу пункта 4 статьи 367 ГК Российской Федерации.

Поскольку указанные выше требования закона (статья 190 ГК Российской Федерации, пункт 4 статьи 367 ГК Российской Федерации) не были учтены судом, а условия договора - правильно истолкованы при рассмотрении возникшего спора (статья 431 ГК Российской Федерации), это привело к неправильному разрешению дела.

Допущенные нарушения являются существенными и непреодолимыми, они привели к нарушению прав Кастуева В.А. и могут быть исправлены только посредством отмены судебных постановлений.

При новом рассмотрении дела суду следует учесть изложенное и разрешить возникший спор в соответствии с установленными по делу обстоятельствами и требованиями закона.

На основании изложенного и руководствуясь статьями 387, 388, 390 ГПК Российской Федерации, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации определила:

решение Советского районного суда от 22 сентября 2009 года и определение судебной коллеги по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года отменить, направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Обзор документа

Банк обратился в суд с целью взыскать долг по кредиту с заемщика и его поручителей.

Суды двух инстанций сочли требование обоснованным.

СК по гражданским делам ВС РФ указала судам на неверную оценку договора поручительства. Отправляя дело на новое рассмотрение, она пояснила следующее.

В силу ГК РФ срок определяется календарной датой или истечением периода времени. Срок может также устанавливаться путем указания на событие, которое неизбежно должно наступить.

В рассматриваемом случае названный договор не предусматривал каких-либо четких и определенных положений относительно срока его действия.

Исходя из его условий, поручительство прекращается с прекращением всех обязательств по кредитному соглашению. При этом поручитель ознакомлен со всеми его положениями (в т. ч. со сроком возврата кредита) и согласен отвечать за исполнение заемщиком его обязательств полностью.

Как пояснила Коллегия, такие пункты соглашения не дают оснований считать, что срок его действия был установлен.

В соответствии с ГК РФ когда в договоре не указан период, на который дано поручительство, оно прекращается, если кредитор в течение года со дня наступления срока для погашения долга не предъявит иск к поручителю.

В данном деле кредит должен был погашаться частями (ежемесячно). Соответственно, годичный срок на предъявление требований к поручителю должен был исчисляться с даты просрочки погашения кредита заемщиком.

Мы заключили договор поставки с организацией. В процессе его исполнения у нас возник спор по поводу понимания смысла одного из пунктов договора. Покупатель не намерен соглашаться с нами, хотя данный договор является типовым, и заключался нами с другими лицами неоднократно. Кто прав в данной ситуации?

Вопрос: №2021 от: 2015-07-15.

Здравствуйте, по существу Вашего вопроса сообщаем следующее:

Согласно ст. 506 ГК РФ по договору поставки поставщик-продавец, осуществляющий предпринимательскую деятельность, обязуется передать в обусловленный срок или сроки производимые или закупаемые им товары покупателю для использования в предпринимательской деятельности или в иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним и иным подобным использованием.

В соответствии с п. 1 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора.

В силу п. 4 ст. 421 ГК РФ условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами (статья 422).

На основании положений ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения.

Таким образом, при толковании пунктов договора применяется в первую очередь буквальный смысле его положений. При возникновении противоречий и неясностей спорное положение должно сопоставляться с другими нормами договора и его смыслом в целом. Также возможно сопоставление спорного положения не только с самим договором, но и с документами, которые предшествовали заключению договора (деловая переписка сторон друг с другом).

Данная позиция подтверждается судебной практикой. В соответствии с абз. 3 п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 года № 16 «О свободе договора и ее пределах» (далее - Постановление ВАС РФ № 16) применяя положения главы 27 ГК РФ, судам следует учитывать, что норма, определяющая права и обязанности сторон договора, толкуется судом исходя из ее существа и целей законодательного регулирования, то есть суд принимает во внимание не только буквальное значение содержащихся в ней слов и выражений, но и те цели, которые преследовал законодатель, устанавливая данное правило.

Если вышеуказанные правила не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.

В силу п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ № 16 при разрешении споров, возникающих из договоров, в случае неясности условий договора и невозможности установить действительную общую волю сторон с учетом цели договора, в том числе исходя из текста договора, предшествующих заключению договора переговоров, переписки сторон, практики, установившейся во взаимных отношениях сторон, обычаев, а также последующего поведения сторон договора (статья 431 ГК РФ), толкование судом условий договора должно осуществляться в пользу контрагента стороны, которая подготовила проект договора либо предложила формулировку соответствующего условия.

Итак, при возникновении спора между сторонами по поводу положений договора применяется буквальное его толкование.

Вместе с тем, следует исходить из существа и смысла договора, сопоставлять спорную норму с другими положениями заключенного договора, а также с документами и письмами, которыми стороны обменивались перед его заключением. При этом, если указанные действия не позволят определить четкий смысл спорного положения, то верным признается толкование стороны, которая составила договор или конкретно указанную норму. Так как договор был составлен Вами, то в случае, если буквальное толкование и сопоставление договора с другими документами ни приведет к ожидаемому результату, Ваша позиция должна быть признана приоритетной.

Внимание! Информация, предоставленная в статье, актуальна на момент ее публикации.

Конституция гарантирует неприкосновенность личной жизни и в то же время дает право защищаться всеми законными способами. Судам приходится находить грань между двумя нормами, оценивая аудиозаписи одной из сторон спора. Закон предъявляет к ним и другие требования, которые могут зависеть от вида процесса - гражданского, арбитражного, уголовного. Есть и аудиопротоколирование, которое может вести сам суд. Какую роль эти доказательства могут сыграть в отдельно взятых делах?

В декабре 2016 года Верховный суд разрешил ссылаться на аудиозапись телефонного разговора, сделанную без ведома собеседника. Случилось это в деле в деле № 5-КГ16-18 , в котором истица Анна Стаханова* требовала возврата 1,5 млн руб. займа и почти столько же процентов с супругов Евгении и Игоря Белых*. Заем в свое время оформили на мужа, но требовался он для бизнеса жены, поэтому Стаханова указала в заявлении обоих ответчиков. Общность долга она решила подтвердить аудиозаписью телефонного разговора с Евгенией Белых. Но Тверской областной суд не смог установить, относится ли к делу это доказательство, поскольку «носитель процессуально не оформлен, нет указаний, где, кем и при каких условиях производилась запись», и к тому же сама Белых не давала на это согласия (определение 33-798 от 16 февраля 2016 года). Нельзя помимо воли распространять сведения о личной или семейной тайне, объяснил облсуд.

Здесь запрет не работает, возразил Верховный суд и объяснил, почему: запись вела одна из участниц разговора, а сам он касался обстоятельств договора между ними. Дело отправилось на новое рассмотрение (см. ). С одной стороны, ст. 24 Конституции запрещает собирать, хранить и использовать информацию о частной жизни лица без его согласия, комментирует адвокат Курбан Магомедов из АБ . С другой стороны, ч. 2 ст. 45 дает право защищать свои права и свободы всеми законными способами, цитирует Магомедов. Поэтому, продолжает он, судебная практика предъявляет к таким доказательствам несколько требований:

аудиозаписи должны быть необходимы для защиты нарушенного права;
вести запись должно то самое лицо, право которого нарушено;
из устройства для записи можно извлечь носитель (карту памяти) на случай, если нужно провести экспертизу.

Говорим «аудиозапись» - подразумеваем «экспертиза»: именно она подтверждает, что содержанию файла можно верить. В деле Стахановой и Белых может быть поставлен вопрос о достоверности тайной записи, тогда суду придется и с этим разбираться, рассуждает адвокат Вадим Клювгант, член Совета АП Москвы . Поэтому он пока не считает очевидной судьбу их спора, хотя признает, что позицию ВС «можно понять».

Вопрос экспертизы аудиофайла может быть поставлен не только в гражданском, но и в арбитражном, и в уголовном процессе. Но отношение к нему и вообще к такому виду доказательств во многом зависит от специфики отрасли.

Гражданский процесс: точность подхода

Гражданский процессуальный кодекс прямо называет аудио- и видеозаписи в числе доказательств. Как показывает сервис Caselook , с их помощью чаще всего подтверждают долги по займам и зарплате, а иногда - наличие договора, не заключенного письменно (к примеру, трудового). Подобные доказательства используются и в некоторых делах об административных правонарушениях.

Ст. 77 Гражданского процессуального кодекса обязывает указать, когда, кем и в каких условиях проводились аудиозаписи. Эти сведения приводятся в ходатайстве о приобщении или истребовании записей, говорит директор юргруппы Анастасия Рагулина .

Из записей должно быть ясно, кто ведет беседу и о чем, чтобы у суда не оставалось сомнений, что речь идет о том самом обязательстве между теми же сторонами. Если связь неочевидна, доказательство отклоняется. Диалоги должны быть как можно более информативны. Это ясно на примере дела № 2-926/2016 , в котором Игорь Четверях* отбивался от требований Петра Быквенко* вернуть долг по расписке. Ответчик настаивал на том, что отдал деньги, но оригинал расписки не получил. Свои слова он подтвердил аудиозаписью беседы с Быквенко. Тот возражал против использования этого доказательства: во-первых, он не давал согласия на фиксацию разговора, во-вторых, утверждал, что речь шла о другом долге - за пользование нежилым помещением. Договор на его аренду Быквенко предъявил суду.

Судья Первореченского районного суда Владивостока Ольга Бурдейная встала на сторону ответчика и отклонила иск. Суммы и даты, о которых идет речь, соответствуют договору займа, а в договоре аренды они совсем другие, пояснила она. Четверях имел право записывать беседу, поскольку сам принимал в ней участие. А Быквенко подтвердил разговор и не ставил под сомнение подлинность аудиозаписи, отметила Бурдейная. Апелляция согласилась с этими выводами.

Арбитражный процесс: что написано пером

В арбитражном процессе «царь» доказательств - документ, поэтому аудиозаписи не получили широкого распространения. Если письменные доказательства противоречат записанным разговорам - суд склонен отдавать предпочтение бумагам, как показывает пример дела № А34-2244/2015 , в котором ООО «Джемир-Курган» требовало от «Профессиональной финансовой индустрии» 1 млн руб. долга за проданный товар. Поскольку накладные были подписаны неуполномоченным лицом, истец решил подтвердить поставку аудиозаписью. Ее суд счел недопустимым доказательством, поскольку передача товара должна подтверждаться документами. А такие бумаги, как акт сверки, как раз говорили о том, что спорных поставок не было. Поэтому суды отклонили требования истца.

Впрочем, все зависит от категории дела и цели доказывания. В деле № А63-8951/2015 о продаже контрафактных раскрасок «Маша и медведь» 16-й Арбитражный апелляционный суд сформулировал, что «видеозапись (скрытая съемка) является надлежащим доказательством по делу, подтверждающим получение сведений о фактах, на основании которых арбитражный суд делает вывод, обоснованы ли требования истца».

Аудиозапись ведет и сам суд - согласно п. 1 ст. 155 Арбитражного процессуального кодекса, это основной метод протоколирования судебных заседаний. П. 7 этой статьи дает участникам процесса право прослушать файл суда и принести на него свои замечания. К ним можно приложить свою запись того же самого процесса. Кроме того, если голоса на аудиопротоколе очень плохо различимы, есть серьезные помехи или вовсе тихо - это серьезное основание отменить решение суда. Но ситуации бывают и более интересные.

В деле № А32-19655/2015 судебный протокол «помог» компании «Южный арсенал» добиться пересмотра дела о налоговом правонарушении. Когда слушания в АС Краснодарского края возобновились после перерыва, заявитель представил новые доказательства. Судья Анна Хмелевцева приняла их, но тут же не исследовала. Затем, по словам заявителя, она сообщила, «что не определилась, объявит еще один перерыв или сообщит о решении по телефону». Но так и не позвонила, хотя в итоге написала решение об отказе - гораздо позже положенного срока. Юристы «Южного арсенала», ознакомившись с делом, обнаружили, что аудиопротокола в деле нет, и оспорили решение Хмелевцевой в Арбитражном суде Северо-Кавказского округа . «С помощью аудиозаписи могли бы быть зафиксированы сведения, важные для принятия судебного акта», - указала в жалобе компания, и кассация с ней согласилась. Дело было отправлено на пересмотр. Если на первом круге «Южный арсенал» потерпел поражение, то во второй раз Хмелевцева частично удовлетворила его требования.

Гражданский и уголовный процесс: призрачные протоколы

Если в арбитражном процессе аудиозаписи обязательны, суды могут изучать их и ссылаться, то в судах общей юрисдикции ситуация иная. ГПК предусматривает запись лишь при технической возможности, УПК - использование для полноты протокола "технических средств". Наиболее острой проблемой в уголовном процессе Клювгант считает отказ судов вести аудиопротоколирование заседаний и их нежелание признавать доказательством такую запись, сделанную защитой. По его словам, уже давно были подготовлены изменения в УПК о том, что суд обязан вести аудиозапись процесса, «но законопроект, как водится, где-то застрял».

Если точнее - первое чтение он прошел в октябре 2014 года, спустя два года назначили ответственный за доработку комитет, и с тех пор новостей нет. Между тем суды общей юрисдикции получали аппаратуру в рамках второй и третьей целевых программ "Развитие судебной системы России", которые были утверждены еще в 2006 и 2012 годах. Тем не менее, Правительство в 2014 году, аудиосистемами оснащено лишь 40% судов общей юрисдикции, видеосистемами - около 10%. "В казне были выделены деньги на оборудование для аудиозаписи в залах судебных заседаний, только оно почему-то там не используется", - комментирует Клювгант.

Из документации к законопроекту следует, что процесс технического оснащения растянется еще на несколько лет - завершить его планируют в ходе выполнения программы "Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы". Кроме того, в марте 2016 года Госдума приняла в первом чтении два законопроекта о видеосъемке судебных заседаний. Она станет обязательной с 1 января 2018 года для федеральных судов и с 1 января 2019 года - для мировых судей, если даты не поменяются ко второму чтению. Тогда же надо будет определиться, имеет ли видеозапись такое же доказательственное значение, как и письменный протокол, и может ли ее отсутствие вести к отмене решения суда, первый зампредседатель Комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Сергей Фабричный. Пока видеозаписи - единичная практика: видеопротоколы и трансляции ведет, например, Мосгорсуд. 15 декабря 2016 года трансляцию впервые провел Дорогомиловский районный суд.

Всеобщие изменения назрели, поскольку быват, что протокол заседания не соответствует тому, что на нем происходило, отмечает управляющий партнер адвокатской конторы Сергей Бородин . По его мнению, в законе достаточно закрепить два простых положения:

суд обязан вести аудиозапись;
она является приложением к протоколу судебного разбирательства (это позволит сторонам с ними знакомиться и автоматически снимает ряд вопросов о его надлежащем заполнении).

Пока же защите, недовольной содержанием протокола, остается лишь ходатайствовать о приобщении к делу собственной аудиозаписи заседания. Правда, суд может не увидеть в этом необходимости, поскольку протокол ведется «полно и правильно», рассказывает Бородин. Если технические средства использует суд, то он обеспечивает полноту протокола судебного заседания, а вот защитник может фиксировать процесс исключительно для удобства своей работы, объясняет логику Бородин. Он также цитирует определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда от 16 июня 2015 года № 14-АПУ15-3СП . Из него следует, что аудиозапись защиты - это не повод ставить под сомнение содержание протокола. Ведь ее вела только одна из сторон в процессе. А это с учетом состязательности процесса и заинтересованности «не гарантирует полноту, объективность и достоверность аудиоинформации».

Уголовный процесс: достоверность и допустимость

В силу очевидных причин аудио- и видеозаписи получили распространение именно в уголовном процессе. По коррупционным составам и делам о вымогательстве аудиозапись является весомым аргументом при установлении вины, приводит пример Дарья Константинова, партнер бюро . Такие доказательства все чаще предлагают не только правоохранительные органы, но и граждане, и их защитники, делится адвокат, председатель комиссии защиты прав адвокатов Алексей Иванов . Это могут быть данные с видеорегистраторов, записи уличных камер и тому подобное, перечисляет он.

Чтобы запись можно было использовать в суде, нужно установить ее подлинность, рассказывает Рагулина. Подтвердить ее может эксперт, который устанавливает невозможность монтирования или подделки в целом. Также важны привязки к месту и времени, продолжает Рагулина. Запись следует как можно быстрее направить следственной группе и уделить внимание ее оформлению - или протоколом выемки, или приложением к протоколу допроса, советует руководитель «Яковлева и партнеров».

Кроме достоверности, проверяют еще и соблюдение всех требований законодательства при получении аудио- и видеозаписей (в том числе в ходе оперативно-разыскной деятельности), говорит Клювгант. При этом надо помнить, что защита вправе использовать все способы, не запрещенные законом, а сторона обвинения может делать лишь то, что ей прямо разрешает закон, подчеркивает адвокат. Следователь или суд могут признать запись недопустимой [полученной с нарушением УПК - "Право.ru"], но это, как правило, связано с невозможностью убедиться в ее подлинности и достоверности, продолжает Константинова. По ее словам, запись потерпевшего или иного лица, так называемая «инициативка», по сложившейся практике признается допустимым доказательством. «Бывали случаи, когда фигурант сам записывал свои незаконные действия, потом это находили во время обыска и использовали как доказательство», - делится Константинова.

Иванов, наоборот, считает, что приобщить аудио- или видеоматериал к уголовному делу непросто, однако есть разные способы этому противостоять: например, использовать заключение специалиста. Но даже если запись попала в дело - это не гарантия того, что ее примут во внимание при вынесении итогового решения, отмечает Иванов. Его печалит и то, что адвокат, в отличие от следователя, лишен возможности фиксировать следственные действия. Если защитник сделает запись в тайне от следователя, она не будет иметь перспектив «по самым разнообразным и абсурдным основаниям», сетует Иванов. А ведь она могла бы решить многие проблемы, например, помочь бороться с незаконным давлением (нередко признательные показания «вымогаются» под угрозой заключения в СИЗО, и так далее).

* - имя и фамилия изменены редакцией

См. также Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018 года № 49 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора"

Согласно ст. 420 ГК РФ договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских и обязанностей.

Согласно ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Такое значение определяется с учетом их общепринятого употребления любым участником гражданского оборота, действующим разумно и добросовестно.

Важно! Следует иметь ввиду, что:

Каждый случай уникален и индивидуален.
Тщательное изучение вопроса не всегда гарантирует положительный исход дела. Он зависит от множества факторов.

Чтобы получить максимально подробную консультацию по своему вопросу, вам достаточно выбрать любой из предложенных вариантов:

Если правила, содержащиеся в ст. 431 ГК РФ (буквальное толкование), не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая

предшествующие договору переговоры и переписку;
практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон;
обычаи делового оборота;
последующее поведение сторон.

Условия договора подлежат толкованию таким образом, чтобы не позволить какой-либо стороне договора извлекать преимущество из ее незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Толкование договора не должно приводить к такому пониманию условия договора, которое стороны с очевидностью не могли иметь в виду.

Таким образом, ст. 431 ГК РФ содержит требования о способах толкования условий договора, к которым относятся:

принятие во внимание буквального значения содержащихся в договоре слов и выражений (буквальное толкование );
значение условия договора устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом;
условия договора толкуются и рассматриваются судом в их системной связи и с учетом того, что они являются согласованными частями одного договора (системное толкование );
толкование условий договора осуществляется с учетом цели договора (выяснение действительной общей воли сторон с учетом цели договора) и существа законодательного регулирования соответствующего вида обязательств.

Особенности толкования договоров:

Если условие договора допускает несколько разных вариантов толкования, один из которых приводит к недействительности договора или к признанию его незаключенным, а другой не приводит к таким последствиям, по общему правилу приоритет отдается тому варианту толкования, при котором договор сохраняет силу .
При неясности условий договора и невозможности установить действительную общую волю сторон иным образом толкование условий договора осуществляется в пользу стороны, которая подготовила проект договора либо предложила формулировку соответствующего условия.
При толковании условий договора суд с учетом особенностей конкретного договора вправе применить как приемы толкования, прямо установленные статьей 431 ГК РФ, иным правовым актом, вытекающие из обычаев или деловой практики, так и иные подходы к толкованию. В решении суд указывает основания, по которым в связи с обстоятельствами рассматриваемого дела приоритет был отдан соответствующим приемам толкования условий договора.

Замечание по правовой квалификации договора при его толковании

При квалификации договора для решения вопроса о применении к нему правил об отдельных видах договоров (п. 2 и 3 ст. 421 ГК РФ) необходимо прежде всего учитывать:

существо законодательного регулирования соответствующего вида обязательств и
признаки договоров, предусмотренных законом или иным правовым актом, независимо от указанного сторонами наименования квалифицируемого договора, названия его сторон, наименования способа исполнения и т.п.

В случае если заключенный сторонами договор содержит элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (смешанный договор), к отношениям сторон по договору применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора (п. 3 ст. 421 ГК РФ).

Если из содержания договора невозможно установить, к какому из предусмотренных законом или иными правовыми актами типу (виду) относится договор или его отдельные элементы (непоименованный договор), права и обязанности сторон по такому договору устанавливаются исходя из толкования его условий. При этом к отношениям сторон по такому договору с учетом его существа по (п. 1 ст. 6 ГК РФ) могут применяться правила об отдельных видах обязательств и договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (п. 2 ст. 421 ГК РФ).

Буквальное толкование условий договора

Суд, приступая к буквальному толкованию условий договора (первый способ толкования), прежде всего принимает во внимание буквальное значение содержащихся в договоре слов и выражений. Используя грамматический прием, суд уясняет смысл слов и выражений в том значении, в котором слова, выражения и термины известны в русском языке.

Главная задача буквального толкования:

через буквальное выражение слов установить подлинное волеизъявление сторон с вытекающими оттуда юридическими последствиями.

Правила буквального толкования условий договора:

Смысл технических и иных специальных выражений и терминов понимается в их техническом (специальном) смысле.
Помимо общего и технического значения слов, необходимо учитывать, что смысл слов может быть изменен в зависимости от круга лиц, к которому обращена норма или который она имеет в виду. Поэтому словам должно придаваться то значение, которое обычно используется в данном сообществе. В договорах между субъектами предпринимательской деятельности должен приниматься во внимание обычно употребляемый смысл в отношениях данного рода. Для установления такого смысла можно, в частности, основываться на сложившейся между сторонами практике и обычаях делового оборота.
Общим при толковании является подход, согласно которому словам необходимо придавать тот смысл, какой они имеют в обыденном словоупотреблении. Таким образом, содержанием того или иного слова будет такое значение, которое ему обычно придается и неюристами.
В определенных случаях следует учитывать и особое словоупотребление, используемое лицом. Например, говоря в завещании об отделе винного погреба, завещатель называет его "моя коллекция редкостей", или, имея в виду портретную галерею, он указывает "зверинец".
При толковании необходимо учитывать как временной, так и пространственный факторы: словам должен придаваться тот смысл, который они имели в данный момент и в данной местности их написания. Термины и выражения должны пониматься в том смысле, в каком они употребляются в местном языке или диалекте, из которого они заимствованы.
Применяя принцип буквального толкования, помимо установления смысла терминов и выражений, часто необходимо интерпретировать положения, содержащие вводные слова и союзы (и, или, либо, например, а также, в том числе).

При толковании положений договора необходимо выяснить не только смысл отдельных слов, но и предложений, из которых состоит условие договора, проанализировать их общую и смысловую структуру. На этом этапе устанавливается текстуальное выражение условий договора, исследуются грамматические и синтаксические связи, существующие внутри предложения.

Типовые судебные ситуации, возникающие при толковании условий договоров:

суд, реализуя ст. 431 ГК РФ, самостоятельно осуществляет буквальное толкование положений договора;
для толкования условий договора привлекаются лица, обладающие специальными знаниями в области лингвистики (эксперты, специалисты).

1.5